Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - [78]

Хайек был убежден в том, что большинство рецептов Кейнса, предписывающих посредничество государства, только ухудшают дело. Основная мысль Хайека, получившего в 1974 году Нобелевскую премию в области экономики, сводилась к тому, что государственное манипулирование экономикой, регулирование финансов по методу нажатия на акселератор и тормоза с неизбежностью ведут к катастрофе и в конечном счете к тоталитаризму. Приводя в пример опыт довоенной Германии, он утверждал, что «возвышение фашизма и нацизма являло собой не реакцию на социалистические тенденции предшествовавшего периода, а неизбежный результат этих тенденций». Этот пассаж в «Пути к рабству» был жирно подчеркнут в экземпляре, принадлежавшем Тэтчер.

Официальное открытие сессии парламента нового созыва состоялось только через двенадцать дней после выборов. Королева, в горностаях и имперской церемониальной короне, украшенной редчайшими драгоценными камнями, прочла подготовленную премьер-министром речь, в которой объявлялась законодательная повестка дня Тэтчер на предстоящую сессию. После паузы, во время которой она рылась в сумочке, доставая очки, королева принялась зачитывать обещания Тэтчер бесстрастным ровным голосом, который ни единой интонацией не выдавал ее собственного отношения к новому премьер-министру и его революционной программе:

— расходы на оборону будут увеличены;

— первоочередное внимание будет уделено укреплению законности и порядка с немедленным ассигнованием 100 миллионов долларов на повышение заработной платы полицейским;

— Англия будет сохранять свои собственные ядерные средства сдерживания, а также увеличит свой вклад в НАТО;

— Англия станет играть «полную и конструктивную роль» в Общем рынке, при том что правительство будет добиваться лучших условий для ее членства;

— будут внесены законы, ограничивающие свободу действий бастующих пикетчиков и статус «закрытых предприятий», где на работу принимаются только члены определенных профсоюзов;

— будет поощряться выкуп жилья у государства жильцами государственного жилого фонда;

— государственная собственность будет сокращаться;

— будет поощряться частное медицинское обслуживание;

— будут введены более жесткие меры регулирования иммиграции;

— контроль над системами школьного образования будет передан местным властям.

Но гвоздем программы была реформа налогообложения. «Путем снижения бремени прямых налогов и ограничения притязаний государственного сектора на ресурсы страны, — читала королева, — мое правительство приступит к восстановлению стимулов, поощрению производительности и созданию климата, благоприятного для процветания торговли и промышленности».

К тому времени, когда королева, покинув палату лордов с обитыми красным скамьями, возвращалась в церемониальной карете в Букингемский дворец и кони размеренно цокали копытами по Мэлл, политики уже набросились друг на друга, открыв первые дебаты эпохи Тэтчер. Пускай у консерваторов было большинство в сорок три места, достаточное для принятия любого крупного закона, — лейбористская партия, перешедшая в оппозицию, не собиралась позволить себя запугать.

«Что бы ни захотели они сделать, у них есть большинство, — заявил Джеймс Каллаган, теперь лидер оппозиции. — Вопрос только в том, есть ли у них талант». Любое предположение, что программа тори могла бы способствовать увеличению капиталовложений, производительности и занятости, являлось, на его взгляд, «иллюзией». Имея в виду предсказание Тэтчер, что потребуется десять лет, чтобы ее реформы принесли ощутимые результаты, Каллаган съязвил: «Мы слышим намеки, что утопию придется отложить на день-другой». Рой Хаттерзли, бывший лейбористский министр по вопросам цен, нанес прицельный удар: «В конечном счете все ее политические предложения сводятся к тому, чтобы облагодетельствовать имущих за счет неимущих». «У вас был свой шанс, — отпарировала Тэтчер. — Теперь наша очередь».

Не прошло и месяца, как она приступила к осуществлению своих программ, начиная с первого бюджета Джеффри Хау, этого краеугольного камня ее новой экономической стратегии. 12 июня в короткой для такого случая семидесятипятиминутной речи Хау преподнес один из самых радикальных бюджетов в истории Англии, непосредственно направленный на свертывание социализма и освобождение от оков свободного предпринимательства. Подоходные налоги сокращались почти на 12 миллиардов долларов. Налоговые ставки на самые высокие доходы, выше 50 000 долларов, снижались с 83 до 60 процентов; самые низкие ставки подоходного налога понижались с 33 до 30 процентов. Налог на добавленную стоимость, или налог с оборота, частично возмещал доходы, сократившиеся от снижения подоходных налогов. Ставки этого налога подскочили с 8 и 12,5 процента до единой 15-процентной, что, как ожидалось, должно было увеличить и без того уже 17-процентную инфляцию еще на несколько процентов. В результате увеличения налога на добавленную стоимость цена пинты пива возросла на 10 центов, а цена «роллс-ройса» модели «Силвер шадоу» — на 4000 долларов. Были также обложены повышенными налогами на потребление сигареты, спиртные напитки и бензин. Хау поднял базисную ставку ссудного процента с 12 до 14 процентов, что укрепило фунт, но удорожило английские экспортные товары, сделав их менее конкурентоспособными. Он, кроме того, объявил о планах продажи государственных активов на сумму 2,4 миллиарда долларов. Государственные расходы на жилищное строительство, образование, энергетику, транспорт, иностранную помощь и помощь городам подлежали сокращению на 10 миллиардов долларов, а субсидирование промышленности — на полмиллиарда долларов. Назначение данного бюджета, по словам Хау, состояло в том, чтобы «восстановить стимулы и сделать так, чтобы работать имело смысл» {2}.