Марекаж - [3]

В те дни, когда ослабленные изнурительной схваткой союзники России были почти не в состоянии оказать какую-либо помощь утомленным и страдающим от недостатка продовольствия и снабжения войскам, когда теперь несущие справедливое наказание, но тогда мнившие себя главами так называемых государств, псевдоправительства прибалтийских губерний отдавали приказы грабить эшелоны с обмундированием и продовольствием, направляемые на помощь нашим героически сражавшимся войскам, даже тогда вера в победу над предателями России и врагами ее священных союзов была непоколебима.

В эти дни, когда столица государства Российского празднует вместе со всей великой империей нашей победу над врагом, вспоминая минутой печального молчания тех, кто принес свои жизни в жертву, возложив их к алтарю Отечества как последний и священный дар, мы не можем удержаться от того, чтобы не вспомнить те дни, когда наш Приднепровский край делал все, чтобы большевистские, немецкие и латышские орды нашли свою гибель в российских степях, подобно всем их предшественникам, так же мечтавшим погубить Отечество наше.

Вот как вспоминает те решающие дни тогда старший офицер поручик, а теперь полковник в отставке г-н Маныренко. Ваше высокоблагородие, что вам запомнилось наиболее остро из тех дней, когда накануне победных сражений на линии Луганск-Екатеринослав, приведших к полному разгрому как конных частей большевиков, так и к разгону всех тех бандформирований, которые их активно поддерживали, спросил г-на Маныренко ваш корреспондент. Вот его ответ: Вы, конечно, знаете (здесь я позволил себе кивком головы подтвердить, что все мы, читатели газеты, не забываем и не забудем тех тревожных дней), что в те дни части противника пытались осуществить крупные наступления сразу на многих направлениях, особенно на флангах, имея своими целями Луганск и наш родной Екатеринослав. Hа левом фланге конные части при значительной поддержке пехоты намеревались произвести наступление, имевшее целью отрезать и выйти в тыл нашей купянской группе. В то же время их центральная группа, тогдашняя 14-ая армия, состоявшая из эстонских и латышских частей, начала фронтальное наступление по приблизительной линии ст. Валки - ст. Мерефа - гор. Чугуев, стремясь, в качестве ближайшей цели, занять город Славянск. Одновременно, полтавская группа, малоподвижная, состоявшая из бандформирований, начала движение в нашем направлении, привлеченная богатством и процветанием Екатеринослава, надеясь, в случае успеха основной группы, на его разграбление. Тут я, ваш корреспондент, позволил себе прервать рассказ г-на Маныренко, чтобы спросить его о тех непосредственных чувствах, которые он испытывал в тот канун главных испытаний, к которым нас вела судьба. Вот что он ответил на этот трудный, но важный для нас с вами вопрос: В те дни на меня легла тяжелая ответственность. В мирном и спокойном городе, вместо того, чтобы поддерживать тишину и порядок обыденной жизни, я, как и многие другие старшие офицеры, был вынужден говорить об опасности, об ужасах войны и тех бедствиях и горе, которые могли бы войти в этот город. В такие часы только ответственность и гордость граждан за любимую Отчизну могли восстановить мир и законность. Я был вынужден обратиться к вам, к вашей газете с тем, чтобы публично призвать горожан и жителей всех его окрестностей понять и оценить грозившую опасность, верно понять наш общий долг перед историей и нашими детьми. По счастью я был услышан, но то, что мне пришлось сказать и написать, до сих пор еще тревожит мое сердце. Ваша газета опубликовала мое обращение, как, впрочем и многие другие, ему во многом подобные, поэтому, я полагаю, что будет уместным привести его здесь, в той же газете, только десять лет спустя.

Ваш корреспондент, обратившись к архиву редакции, и найдя полное понимание во всех сотрудниках газеты, принимает на себя смелость прервать плавное течение беседы, чтобы вернуться на страницы другого номера нашей газеты, номера, увидевшего свет ровно десять лет назад и представить Вашему вниманию следующее

Объявление

Мною помещено было объявление с приглашением добровольцев на формируемый при корпусе ген. Слащева бронепоезд. До сих пор записалось очень мало. Удивляюсь интеллигенции города Екатеринослава, которая не желает идти в ряды наши. Hе забудьте, что большевистская опасность близка и что, вполне возможно, что интеллигенции вновь придется испытать всю гнусность, зверства и подлость зазнавшегося хама. Где же Ваши молодые порывы, господа студенты, гимназисты и прочая юная интеллигентная молодежь? Мечты Ваши о подвигах, о славе? Где Ваша любовь к больной, изстрадавшейся, изстерзанной родине нашей? Где Ваша понятие о чести и долге гражданина? Или у Вас всего провыва хватает только на то, чтобы с чемоданчиком в руках пробираться через мост на тот берег Днепра? Стыдитесь, господа! Я жду тех, в ком есть еще совесть и честь. Думаю, что они придут.

За командира бронепоезда Екатеринослав

старший офицер поручик Маныренко

Понятная пауза прервала здесь наш и без того непростой разговор.

Говорят, что власти города подумывают о том, что здесь, на этом берегу Днепра пора бы уже стоять памятнику, которым бы мы все, наш город, почтили подвиг именно тех интеллигентов, гимназистов, студентов, чья молодая кровь стала той громадной платой, что пришлось уплатить за победу на южном, а потом и на всех фронтах великой борьбы за свободу, честь и процветание России.