Маракотова бездна. Страна туманов - [106]
Таким образом, Мэлоун пополнил собой долгий список страдальцев за идею. Ему предстоял нелегкий выбор, но он принял вызов по-мужски.
– Уверен, сэр, что вы знаете это лучше меня: если я убежден в истинности чего-либо, то никакие меркантильные соображения не заставят меня изменить свою точку зрения. Я не стану отказываться от своих убеждений даже ради руки Энид. Верю, что и она придерживается того же мнения.
– Разве вчера я не был убедителен?
– Мне кажется, вы были исключительно красноречивы.
– Я не убедил вас?
– Нет, так как ваши слова противоречили моим собственным ощущениям.
– Любой фокусник способен повлиять на ваши чувства.
– Боюсь, сэр, что я уже принял решение по этому вопросу.
– Тогда я тоже принял решение! – заревел Челленджер, пожирая глазами журналиста. – Покиньте мой дом и не возвращайтесь до тех пор, пока не признаете, что были неправы.
– Прошу вас, сэр, – произнес Мэлоун, – не принимайте опрометчивых решений. Я ценю вашу дружбу слишком сильно, чтобы вмиг ее потерять. Возможно, находясь под вашим руководством, я бы смог избежать многочисленных ловушек и не совершить ужасных ошибок. Если не возражаете, я организую специальный сеанс для вас. Тогда, вероятно, ваш могучий интеллект и наблюдательность позволят пролить свет на вещи, которые озадачили меня.
Челленджер был чрезвычайно падок на лесть. Он распустил хохолок и хорохорился, как зазнавшийся воробей.
– Если, дорогой Мэлоун, вам понадобится моя помощь, чтобы избавиться от смертоносного микроба, – как еще называть спиритуализм? – то я всегда к вашим услугам. Я буду счастлив посвятить некоторое время разоблачению злостного мошенничества, доверчивой жертвой которого вы стали. Не хочу сказать, что вы абсолютно лишены мозгов, но вы слишком легко поддаетесь чужому влиянию. Предупреждаю, я буду дотошным экспертом и тщательно изучу методологию. Вам ведь известно, что я всемирно признанный специалист в этом деле?
– Это именно то, чего я желаю.
– Тогда начинайте приготовления, а я не задержусь с визитом. Но пока вы должны четко уразуметь: я требую честного слова. Ваши отношения с моей дочерью не должны заходить далеко.
Мэлоун колебался.
– Обещаю, что не буду торопить события в течение шести месяцев, – наконец выдавил он из себя.
– Что вы собираетесь делать по окончании этого срока?
– Будет видно, – дипломатично ответил Мэлоун, тем самым с честью выйдя из опасной ситуации.
Случилось так, что, выскочив на лестничную площадку, журналист столкнулся с Энид, которая возвращалась домой после утреннего похода по магазинам. Присущая ирландцам гибкость стала главным аргументом: Мэлоун решил, что шестимесячный срок не обязательно должен начаться немедленно. Молодой человек уговорил девушку войти с ним в лифт. Лифт в доме профессора принадлежал к тому типу подъемных механизмов, которыми управляют изнутри. Кабинка застряла между этажами и, несмотря на нетерпеливые звонки снизу, находилась в таком положении добрую четверть часа. Когда лифт возобновил работу и Мэлоун смог выйти на улицу, а Энид подняться в квартиру, влюбленные оказались морально готовы к длительному шестимесячному ожиданию без всякой надежды на счастливый финал.
Глава 14,
в которой Челленджер встречает незнакомого коллегу
Профессор Челленджер принадлежал к тому типу людей, которые с трудом сходятся с незнакомцами. Для того чтобы стать другом великого ученого, нужно было полностью зависеть от него. Профессор не терпел равных, но в роли патрона был незаменим. Несмотря на ореол Юпитера, колоссальное самомнение, самодовольную улыбку и облик снизошедшего к простым смертным божества, профессор подкупал искренностью и дружелюбием. Но и немало требовал взамен. Глупость отталкивала Челленджера, физическое уродство внушало отвращение. Независимость пугала. Ему нужен был друг, которым восхищается весь мир, но который в то же время поклоняется сверхчеловеку, вознесенному судьбою высоко над ним. Такого друга Челленджер обрел в лице доктора Росса Скоттона, и по этой причине доктор Скоттон стал любимым учеником профессора.
Но сейчас мистер Скоттон был смертельно болен. Доктор Аткинсон из больницы Святой Марии навещал его. Прогнозы Аткинсона были неутешительными: Скоттон страдал страшной болезнью под названием «рассеянный склероз»{139}. Челленджер понимал, что доктор Аткинсон не преувеличивал, когда говорил, что шансов на излечение практически нет. Судьба оказалась жестока и ужасно несправедлива по отношению к молодому ученому, который, безусловно, еще не достиг зенита своей славы, но был известен благодаря двум работам: «Эмбриология{140} симпатической нервной системы{141}» и «Погрешности каталога Обсоник». Скоттону предстояло превратиться в существо без каких-либо признаков личного или духовного, состоящее из отдельных химических элементов. Профессору оставалось лишь пожимать плечами, качать большой головой и пытаться смириться с неизбежным. Каждый последующий прогноз докторов был хуже предыдущего. Зловещим сигналом стало молчание. Челленджер немедленно отправился к своему юному другу, который проживал в районе Гауер-стрит. Увиденное произвело на профессора жуткое впечатление, он долго не мог прийти в себя. Больной корчился в мучительных судорогах, являющихся неизбежным проявлением заболевания. Молодой человек кусал губы, чтобы не закричать. Стон, возможно, облегчил бы его страдания, но унизил человеческое достоинство.
