Маори по кличке "Литой" - [24]

— Если ты понимаешь, о чем мы говорим, — неожиданно для себя закончил Джекки, и они с Моаной рассмеялись.

Свита Раунтри во главе с королем, смылась за дверь.

— Такие, как Раунтри, не отступают, Моана, если бы ты решил оставаться в клетке, а я — твоим менеджером, нам бы пришлось, рано или поздно, соглашаться. Но ты уходишь искать Гаваики, а я — я прошу тебя сопровождать меня сегодня на сходке «Стальных крыс». Это очень важный для меня день. Если ты не слишком измотан, конечно. Я прошу, — сказал Джекки, опустив глаза. Он редко просил в этой жизни.

— Измотан чем? Двумя минутами в клетке? Я больше устал от этого толстого негра, Джекки, так что, если ты меня покормишь, то я пойду с тобой, — отвечал Моана.

Глава одиннадцатая Как говорила улица

Сходняк начался ровно в одиннадцать вечера, в том кафе, где и проживал Моана, и где год, ровно год назад, состоялось их знакомство. Началось все не с пива и телок, а с чинного приглашения присаживаться. Хозяин к тому моменту уже закрыл кафе, опустил жалюзи и исчез, как бестелесный дух.

«Стальные крысы» оккупировали столики, в некотором подобии порядка старшинства — ребята посерьезнее сидели поближе к стойке, возле которой стоял столик Джекки, Моаны и Крышки, а остальные — кто где, рассыпавшись по залу. Народа было немало. Моана не совсем понимал, для чего он понадобился Джекки, тем более, ему казалось, что его присутствие на сходке — некое нарушение правил, ведь он не был членом банды, хотя и шел, можно сказать, от нее.

«Смотри, слушай и молчи», — приказал себе Моана и обратился в соляной столб. Джекки пригласил пришедших угощаться, возле стойки стояли ящики с пивом и виски, ромом и текилой, но люди вежливо взяли себе по бутылочке пива и снова сели на свои места. Что-то намечалось.

— Братья. Сегодня был хороший день. Моана, хоть и отказался лечь, все равно дал нам всем заработать. Сообщаю, что он уходит из боев — таково его решение, а его переупрямить, вы знаете, нельзя, — Джекки улыбнулся, кое-кто усмехнулся в ответ, но было ясно и идиоту (если бы такого пустили в кафе), что весть о Моане не повод для внеочередного сходняка.

— Я собрал вас для того, чтобы сказать важную для меня вещь. Я был с вами чуть ли не с рождения, многих из вас принимал сам, многие из вас помнят меня еще молодым и даже еще более глупым, чем даже сейчас. Вы действительно мои братья и я много раз доказывал это. Кто считает, что это ложь — пусть скажет это сейчас и здесь, мне в лицо, — Джекки выдержал паузу, но кафе загудело, как сердитый ночной улей, в жужжании слышалось недовольство самой мыслью, что Джекки мог так о них подумать.

— Время идет, мы стареем, теряем хватку, теряем интерес к хорошей драке. «Стальным крысам» нужен новый вожак. Который поведет вас дальше, к более крупным делам и деньгам. Я ухожу сегодня, братья. Ухожу сам, ухожу навсегда. Но каждый, кому будет нужно, сможет обратиться ко мне за помощью или советом. Все каналы и контакты поставок и продаж остались у Крышки, улица его знает, знаете его и вы. Не удивлюсь, если он займет мое место, более того, я бы сам голосовал за него, если бы с этой минуты не потерял право голоса. Я горд тем, что столько лет возглавлял «Стальных крыс», горд тем, что зову вас братьями. Но мое время ушло. Я все сказал. Если кто хочет мне что-то предъявить, как говорит закон — я тут. Потом, полагаю, мы слегка оттянемся напоследок.

— Никто ничего тебе не предъявит, Джекки Косточка, я уверен в этом, — Крышка обвел зал тяжелым взглядом, но люди и сами возмущенно покрикивали, снова то ли в самом деле задетые тем, что Джекки мог предполагать у кого-то из них за пазухой камень, то ли так требовали традиции — Моана не знал.

Зал сошелся на том, что предъяв не будет, а затем Джекки первым обнял Крышку и за ним, по очереди, всех остальных.

И тут снова слово взял Крышка. В следующий миг, не успел он открыть рот, Джекки снова ощутил, как потянуло сбоку, где сидел Моана, тем самым убийственным холодом горного ледника. Он понял. Моана был готов к драке, смерти и чему угодно. Он не понимал, что Джекки пригласил его сюда, как друга, что здесь разборки, если бы она и намечалась, не будет — такой сходняк, где на смене главаря передрались члены банды, вызывал бы смех у улицы долгие годы. Оставалось надеяться, что Крышка сам не накличет беды — Моане наплевать, сколько тут народа, если он решит, что дело плохо — быть беде.

— Джекки, ты нас здорово расстроил, как и Моана. Ты — своим уходом, Моана — своим. Я не стану говорить сейчас о том, что Моана и ты расстроили нас, не сумев договориться о том, о чем просили тебя братья, дело прошлое, тем более, что кое-что мы подняли. Жаль также, что мы не сумели прийти к соглашению с «Монгрелами», жаль, что Моана не согласился на продолжение карьеры и вклад в оборот белой дури. Но это все ерунда, по сравнению с тем, что ты нам оставил — братство, рост, новые связи и новые каналы. Мне будет здорово не хватать тебя, Косточка, я надеюсь, что уходя, ты не перестанешь считать меня своим братом, — и Крышка раскрыл объятия.

— То, что ты сказал, очень трогательно, братан, — Джекки усмехнулся. Крышка предъявил без спроса — сложное дело, но голова у Крышки варила хорошо. И это — карта на черный день. Крышка не простил ни Джекки за бутылку, ни Моану — за полет в астрал. Хорошо, в общем, что Моаны тут не будет уже завтра, о чем никому знать не следует, а Джекки — на днях. Крышка дал понять людям, четко и однозначно, что Джекки не так хорош, как тому следовало бы. Этого достаточно. Осталось узнать, для чего именно достаточно. Рискнет Крышка идти дальше? Да. Насколько? Неизвестно.