Манящая тень - [4]

«Никто не видел их почти два года», – напоминаю я себе.

Я подпрыгиваю и поворачиваюсь на какой-то звук. Из-за мусорного бака выбегает серая кошка. Я пытаюсь подавить крик. Ладно, значит, это все же была кошка. Теперь мне просто нужно повернуться…

Я разворачиваюсь. Ни маски, ни электродрели.

Велика вероятность, что я просто слишком остро на все реагирую.

Я в незнакомом городе. Вполне естественно чувствовать себя не в своей тарелке в новой обстановке, верно?

Но затем я вновь слышу шорох. Поднимаю взгляд, и вот он – едва различимый силуэт, попавший под край света фонаря. Я могу поклясться, что что-то увидела. Или кого-то. Не знаю, игра ли это воображения, но я не трачу время на выяснения. Я максимально быстро начинаю плестись вслепую по тротуару.

Сквозь густой туман почти ничего не видно, но мне удается различить огни небольшого лавандового здания в противоположной части улицы. Кафе «Алоэ». Похоже, это единственное заведение, которое до сих пор открыто.

Я распахиваю дверь, тихий звон колокольчика звучит дико не к месту на фоне моего ужаса.

Останавливаюсь и пытаюсь перевести дыхание. Меня обволакивает теплый запах молотого кофе. За столиком в задней части кафе сидят двое хипстеров с семью разными гаджетами, подключенными к стене цвета баклажана, а напротив окна читает книгу парень в толстовке. Я прохожу дальше, мои «конверсы» скрипят по потертому деревянному полу. Услышав, как вновь звякнул колокольчик при закрытии двери, я плетусь к столику у витрины. Он задвинут в угол, над ним висит постер к фильму «Братство Кольца». Отсюда удобно наблюдать за улицей так, чтобы меня не увидели. Я поглядываю в окно, но там ничего нет, кроме витков тумана на черной улице. Парень, который сидит в другой части кафе, отрывается от книги. На нем темная шапка и серая кенгурушка. На его бровь наклеен пластырь, но даже издалека видно, как под ним расцветает синяк. На нижней губе едва-едва начала заживать ранка. Он берет бумажный стаканчик и делает глоток. Стаканчик выглядит смехотворно крошечным в его ручищах, которые тоже перевязаны.

О, славно. Все просто прекрасно. Он совсем не похож на серийного убийцу.

Я вновь перевожу взгляд на окно, отчасти ожидая увидеть силуэт в тумане. Там никого нет, но вид пустой улицы больше похож на угрозу, чем на утешение. Я знаю, что кто-то наблюдал за мной. Кто-то, кто может лазить по стенам.

Мой поток размышлений прерывает мужской голос, и я вздрагиваю.

– Кофе? – спрашивает официант, поднимая свободную руку при виде моего перепуганного лица.

Он старше меня – лысый, с блекнущими татуировками по бокам головы. В каждом ухе минимум три сережки, нижняя часть лица заросла густой рыжей бородой. На его бейдже написано «Гейб».

Я с трудом сглатываю и качаю головой. У меня есть кое-какие сбережения, но их нужно тратить с умом.

– Простите. Я уйду через минуту, ладно?

Он смотрит на меня с мгновение, а затем наполняет щербатую чашку на краю столика и ставит ее передо мной.

– О, мне… – начинаю я, но официант качает головой.

– Мы закрываемся через два часа, а этот кофе все равно выльют. Ты делаешь мне одолжение.

Я поднимаю глаза, на секунду встречаясь с ним взглядом. Доброту редко оказывают за просто так, особенно женщинам. Я научилась не принимать одолжения от других, хотя это и не спасало меня от нежелательного внимания. Но мужчина не пытается подмигнуть мне со всей деликатностью, которую можно почерпнуть только из порно. Нет, он вообще смотрит в окно, словно видит, что я боюсь чего-то, притаившегося под покровом ночи.

– Спасибо, – шепчу я.

Он кивает и переходит к хипстерам. Я обхватываю задубевшими пальцами чашку и тихо ахаю, когда сквозь керамику в мою кожу проникает тепло. На секунду в мой разум просачивается воспоминание о том, как я садилась в джакузи на пижамной вечеринке Эштин в честь конца учебного года.

Закусываю язык. Сейчас не время для этого.

Я не плакала уже много месяцев и вряд ли бы смогла, даже если бы захотела. Боль так глубоко погребена в моей груди, что за ней нужно нырять – сомневаюсь, что мне удалось бы ее найти за один раз. Для меня она потеряна, пока я не решусь хорошенько ее поискать. И меня это вполне устраивает.

Я снимаю рюкзак с плеча и неохотно его открываю, будто внутри затаилось нечто опасное и вот-вот выпрыгнет наружу.

Рассматриваю конверт, за который пришлось отдать почти три зарплаты, когда я жила в Сиэтле. У меня кишка тонка, чтобы его открыть. Делаю глубокий вдох, за время которого успеваю напомнить себе, что я трусиха и не могу сделать то, что планировала при его покупке. С моего побега из дома прошло пятнадцать месяцев. Я думала, что со временем стану храбрее, но все с точностью наоборот.

Последний раз я видела плакат о моей пропаже двенадцать месяцев назад. Свое лицо в новостях – девять месяцев назад. «Местная девушка исчезает после страшного пожара» – гласила подпись, сопровождаемая фотографией, которую сделала моя мама на Манхэттен-Бич, где я в обтягивающем бежевом топике, из-за чего кажется, будто я голая. Увидев ее впервые, я закатила глаза – мама явно не отдавала себе отчет, когда вручала эту фотографию полиции. На секунду я представляю, как дразнила бы ее по этому поводу вместе с Кармен. А затем меня придавливает реальность – такая тяжелая, что может оставить вмятину в полу под моими ногами.