Маньяк между строк - [80]

– Все, это уже третий вопрос, – выступила из темноты медсестра и отступила только после того, как получила еще одну пятисотрублевку.

– Лена?

– Да.

– Сестра Вадима.

– Да, да, была, чтоб вас черти проглотили. Он редко говорил… Кажется, дурочка она…

Из палаты нас выставили насильно.

– Как же Ухтомская-то лихо это все просекла. Шаманка! – пораженно проговорила Вика. – Я ведь поначалу даже не верила. Никто не верил. В плане отличия мужской и женской речи и методики-то приличной не существует. Скользкая материя. А если бы сразу всерьез приняли ее доводы, могли бы додуматься до этой пары «брат-сестра» раньше. Шляпник ведь о них в дневнике несколько раз упоминал.

– Получается, Правдоруб копировал бред своей больной сестры. Как и отмечал Борисоглебский, бред оригинальный, ни у кого не заимствованный, так сказать, выращенный в собственном коллективе, – заметил я.

Виктория кивнула:

– Ага, а обвинения жертвам Гущин конструировал уже от своего имени. Потому письма и демонстрировали два типа дискурса, две стилистики: мужской стиль и женский, оторванный от реальности и максимально к ней приближенный. Верка, конечно, молодец!

Кажется, я впервые лицезрел, чтобы Вика искренне восхитилась кем-то из своих ровесников-коллег. Это было уже мало похоже на обычный симбиоз. Речь шла о небывалом для нашего кабинетного ученого-одиночки событии – о командной работе, если не сказать о дружбе.

Переноска одиноко стояла на подоконнике, кота в ней не было. Маши тоже, впрочем, мы заметили девочку, пройдя по коридору до небольшого тупика, где стояли стол и пара кресел для отдыха. Девочка сидела в кресле, обнимая осоловевшего от ужаса Филиппа. Как ни странно, несмотря на весь свой строптивый характер, кот с места не двигался, лежал и терпел, хотя вряд ли был в восторге от этих слишком порывистых детских ласк.

– Какой хороший у вас кот, – наивно заключила Мария. – Жаль, что нельзя его тут со мной оставить. Мне хоть не так было бы страшно.

Я посмотрел на страдальчески-терпеливое выражение морды черношерстого террориста, он перехватил мой взгляд, и, клянусь, это был взгляд, полный понимания важности своей миссии на этом свете.

Все-таки, возможно, теория валенка и галоши не объясняла всей сложности поведения моего кота. Обувной терроризм – далеко не все, чем хотело заниматься в жизни это животное. У Филиппа явно имелись признаки довольно сложной нервной деятельности, жажда настоящих мужских поступков (утешал он исключительно женщин), желание быть полезным коллективу. Вынужденное же бездействие и невозможность приложить свою бурную энергию выражалось в активной протестной деятельности, ни с чем несравнимым бумагомарательством, бюрократией и порчей обуви. Если вдуматься, все как у людей. В общем, в этой поездке я был вынужден по-новому взглянуть на своего кота. Вполне возможно, что с ним даже получится договориться и жить в относительном мире, но это все потом.

К счастью, забрав кота, Машу мы оставили не одну. Подъехала та самая Изольда, некрасивая подруга Лены с челкой-истребителем в описании Шляпника, а нынче владелица тату-салона, весьма импозантная леди в рокерской косухе и с нордическим блондинистым ежиком на голове, который странным образом подходил ее действительно грубым, некрасивым чертам лица.

Эпилог, или Как все начиналось

– А ты, дорогая? Где твой маскарадный костюм?

– Это и есть мой костюм.

Я изображаю маньяка-убийцу – они ничем не отличаются от обычных людей.

К/ф «Семейка Адамс»

Вадим Гущин давал показания охотно, следствие двигалось с ветерком. Рассчитав преступления с точностью до мелочей, он оказался совершенно неспособным вынести краха своей хитроумной многоходовки. Он даже всплакнул, впрочем, это были отнюдь не слезы раскаяния, а лишь сожаление о том, что рухнул такой красивый план. Главной целью красивого плана было возглавить строительство вылетной магистрали.

Как его задержали, мы знали со слов Веры Ухтомской и из небольшого репортажа, который несколько дней мусолили по всем федеральным каналам, потому что дело ставроподольского маньяка быстро приобрело широкую популярность. Задержали Вадима Гущина на рабочем месте. Он не скрывался. После нападения на Инну Берг вернулся в Ставроподольск и как ни в чем не бывало ходил на работу, забирал из школы детей, делал покупки с женой в магазине. Он оказался приблизительно одного роста со Шляпником, крепкого телосложения, темноволосый, смуглый от южного загара. Державший всех в страхе в течение нескольких месяцев, а реально орудовавший чуть больше года, Правдоруб имел на удивление обычную внешность, ничего в чертах его лица не выдавало в нем жестокого убийцу. Страшно было только смотреть небольшой кусок интервью, который был вмонтирован в новостной ролик:

– Это вы пытались отравить Шляпника в больнице?

– Детский трюк, – спокойно отвечал Вадим Гущин, как будто рассказывал не о неудачном покушении на жизнь человека, а о плохом клеве на рыбалке. Его темные глаза смотрели прямо и холодно. – Я понимал, что подозрение падет на Ленку, то есть на Инну Берг, поэтому попросил женщину, похожую на нее, отнести передачу. Потом оставалось убрать саму Инну, и тогда все было бы хорошо.