Манускрипт с улицы Русской - [186]

— Кто ты такая, девушка? — тихо спросил Ислам, подъезжая ближе. — Не бойся, никто тебе не причинит зла. Кто ты и откуда идешь?

— Я Мальва из Мангуша. Мама послала меня в Салачик за…

— Видно, что ты не цыганка: глаза у тебя голубые, как у моего Селима, и сказал бы я — брат с сестрой встретились, если бы не твои черные как смоль волосы. Сколько тебе лет?

— Двенадцатый…

— Ты красива, — блеснули глаза у Ислам-Гирея.

От этого взгляда Мальва вся вспыхнула, ей стало так жарко, как тогда, во сне, когда вода чародея обмывала ее тело. Словно околдованная, она сползла с Селимова коня и подошла к Исламу.

— Ты знаешь, кто я?

— Знаю… Ты хан.

У Сефера Гази широко открылись глаза. Ислам-Гирей резко нагнулся, поднял девочку и поцеловал ее в щеку.

— Устами дитяти глаголет истина, — сказал учитель. — Спеши, Ислам, удержать пророчество вознаграждением. Ибо сказано: к котлу ума нужен еще и черпак счастья.

— О, вознаграждение тебе, девушка, будет большое, если ты пожелаешь его когда-нибудь получить. — Ислам поднял обе руки к небу. — Аллах свидетель, если я стану ханом, ты будешь третьей, но первой женой Ислам-Гирея. Я найду тебя в Мангуше. Селим, отвези ее до самого села.

В этот момент в ущелье послышался гулкий топот копыт. Из Бахчисарая мчались четыре всадника, и среди них Ислам узнал младшего брата, Крым-Гирея.

Брат его остановил коня и крикнул:

— Мухаммед еще вчера отправил послов в Стамбул!

— Проклятие!

Зазвякали удила в зубах коня, рысак встал на дыбы. Ислам крикнул:

— В Ашлама-сарай! — и первым пустил коня галопом по узкой тропинке ущелья.

В Золотом Роге ежедневно разгружались галеры. Из Европы и Азии привозили девушек-пленниц для развратного султана, купцы из разных стран поставляли в гарем парчу, шелк, кисею, набивали золотом карманы и возвращались домой, довольные щедростью падишаха.

Ибрагим седьмой день пьянствовал на радостях: черкешенка Тургана родила ему сына Магомета.

Из-под Азова возвращались разбитые полки.

Великий визирь Аззем-паша ждал султанского гнева: Азов устоял. Он сам не мог понять, как могла удержаться небольшая крепость перед такими многочисленными турецко-татарскими силами. Донские и запорожские казаки под началом атамана Наума Васильева уничтожили под Азовом почти семьдесят тысяч турок и татар.

Захмелевший султан не вызывал к себе визиря, он чувствовал себя в безопасности: утроил охрану дворца, разослал по столице тысячи наемников-шпионов. Азов же далеко от столицы.

Аззем-паша сам напросился на прием к султану. Ведь войну проиграли, надо решать, что делать дальше — воевать или мириться.

Ибрагим блаженно улыбался, он поманил к себе пальцем визиря и показал ему причудливо исчерченный кривыми линиями пергамент.

— Гляди сюда, безмозглый визирь, — ткнул султан пальцем на рисунок. Счастье, что великий аллах послал вам мудрого падишаха. Вы год стояли под Азовом, и ни одна баранья голова не могла додуматься, с какой стороны атаковать его. Смотри хорошенько: это карта Прикаспия и Приазовья. Видишь — Каспийское море. Сюда войдет наш флот и поплывет вверх по Волге к тому месту, где Дон упирается в Волгу, вот как ты опираешься локтями о подлокотники кресла. Там пророем широкий канал, через который флот выйдет к Дону и поплывет вниз. С тыла неожиданно ударим по Азову, и от него останется только груда пепла. А тебя назначу адмиралом. Но это еще половина дела. Великое сражение начнем тут, в Турции. Я вырежу… Ибрагим оскалил зубы, — вырежу всех христиан…

Султан пьяно захохотал и ударил пергаментом по лицу великого визиря.

«О аллах! — шептал про себя Аззем-паша и вырвал волос из бороды, возвращаясь с приема султана. — Я не хочу, я не могу больше жить! — Проходя через комнату палачей, он поискал глазами и, если бы они были там, попросил бы отрубить ему голову. — Я не хочу жить. Безумный султан, безумное правительство, и я, умный шут, выполняю волю сошедших с ума преступников!»

Согбенный, поникший входил великий визирь в свои апартаменты. У входа его поджидали, кланялись в пояс татарские послы. Они просили благословить Ислам-Гирея на крымский престол. Визирь долго присматривался к лицам послов и сказал им такое, что они пожали плечами, не зная, в своем ли уме султанский сановник.

— К кизляр-аге Замбулу идите. Да, да. Он ведает делами Крыма, а я же — Азовом, — и ушел, странно улыбаясь.

Замбул действительно уже успел принять послов от Мухаммед-Гирея. Касса кизляр-аги пополнилась еще одним мешком золота, и теперь он ждал только, когда проснется пьяный султан.

Утром Ибрагим долго не мог понять, чего от него, хочет Замбул. Стоит перед ним на коленях и клянчит о каком-то Крыме. Крым. Ну, так что? Умер хан? Умер один, другого назначим.

Ибрагима мучила жажда. Ах, как хорошо выпить и снова предаться грезам, а потом до самого утра бродить по комнатам гарема и насыщаться, утолять жаждущую плоть любовью, обессилевать от нее и снова пить. Почему он когда-то боялся, что не сможет управлять государством? Вот уже третий год оно существует при нем, как существовало, и он держит его в своих руках.

Ударит в ладоши — и есть золото, и есть одалиски, и утроена охрана дворца, и целая армия шпионов, которые за хорошую плату доносят, кто выступает против султана. А тогда только головы — чах, чах, чах!