Манускрипт египетского мага - [5]

Ник взял в руки чашку из тончайшего китайского фарфора, на котором тонкой кисточкой искусного мастера были выведены сосны, растущие по склонам гор, цветущие вишневые деревья и изящные пагоды. Он наслаждался великолепным чаем и изысканной сервировкой. Но взгляд его бродил по комнате. И неспроста. Это была необычная комната.

Стены комнаты были обтянуты обоями, сделанными из свиной кожи густо-коричневого цвета, выделанной так тщательно, что они касались бархатными. Изначально по обоям бежал тонкий рисунок позолотой, но прошло время, позолота осыпалась, а свиная кожа осталась. На той стене комнаты, которая прилегала к скале, висело огромное, до пола, зеркало в темной полированной дубовой раме, под стать обоям.

Напротив зеркала, в простенке между двумя стрельчатыми окнами, висела старинная картина. Это был портрет женщины с пепельно-русыми волосами, зачесанными назад и собранными в тугой узел на затылке, с мелкими чертами лица, серыми глазами. Светлую кожу оттеняло и делало еще светлее и прозрачнее платье глубокого синего цвета с воротником и манжетами венецианского гипюра. Художник с большим мастерством выписал тяжелые складки ткани и изящество кружева, словно иней осыпавшего платье. Женщина на картине стояла у раскрытого окна, в стеклянной створке которого отражался город с высокими шпилями готических соборов, горбатыми каменными мостиками, перекинутыми через каналы в которых медленно струилась вода, одинокими прохожими на улицах.

В зеркале отражалась и другая картина, в обрамлении темной и узкой оконной рамы — город за окном с бесконечными крышами домов, улочками, сбегающими к реке, куполами церквей, минаретами, и плывущими среди облаков где-то у горизонта белоснежными громадами гор.

Ник вначале любовался обеими картинами в зеркале, а затем повернулся к картине, висевшей между двумя окнами. И эти горбатые мосты, и дома были ему очень знакомы. Он повернулся к хозяйке, чтобы спросить ее о картине и только было хотел задать вопрос, как Елизавета Алексеевна, задумчиво глядя на него, сказала:

— Правда, удивительная картина? Чем дольше смотришь на нее, тем больше хочется прогуляться по этой старинной фламандской улице, и кажется, что ты там уже был. Не так ли?

Ник улыбнулся.

— Вы предугадали мой вопрос. Я как раз хотел спросить вас о ней. Вы позволите рассмотреть ее повнимательней?

— Да, конечно, будьте любезны. — И Елизавета Алексеевна откинулась на спинку стула.

Ник встал и подошел к картине. Тщетно он искал имя художника — его не было. Но было очевидно, что картина руки известного мастера. Ник перебирал в голове имена фламандских мастеров. Напрасно. Хоть и казалось эта картина ему знакомой, но припомнить художника он не мог. При ближайшем рассмотрении Ника удивило, как тщательно были выписаны не только платье женщины, но и все предметы, находившиеся в комнате. За спиной женщины на высоком черном круглом небольшом столике с одной ножкой лежала раскрытая книга. Свет из окна падал пятнами на ее страницы. На них можно было рассмотреть каждую букву. Но прочесть, что там было написано, оказалось невозможным.

Он повернул голову к Елизавете Алексеевне. Она смотрела на него с улыбкой.

— Я могу устроить вам путешествие туда — и она кивнула головой в сторону картины. Ник вопросительно смотрел на Елизавету Алексеевну, не произнося ни слова. «Странная женщина», — пронеслось у него в голове. И, неожиданного для самого себя, он произнес:

— С превеликим удовольствием. Надеюсь, меня представят этой очаровательной даме? — и он показал на портрет.

— Это и будет целью вашего путешествия. Вы не боитесь?

— Отнюдь. Приключения — моя страсть, несмотря на то, что я по натуре кабинетный человек. И по роду работы, и по складу характера я не склонен к светским развлечениям, милая Елизавета Алексеевна. Мне приходится много путешествовать, ибо я по специальности этнограф. Но мне доставляет особое удовольствие рыться в старых бумагах и пытаться воссоздать из бумажного хаоса реальную картину какого-нибудь происшествия. А такая страсть требует упорного труда. Но потом мне нужно встряхнуться и я мчусь куда-нибудь с особым безрассудством.

— Хорошо, договорились. Но это произойдет через несколько дней. А пока готовьтесь к встрече с дамой, — посмеиваясь, сказала Елизавета Алексеевна.

Ник провел еще около получаса у Елизаветы Алексеевны в приятной болтовне и откланявшись, удалился к себе. Уже засыпая, он снова и снова возвращался мыслями к картине и удивительный образ женщины на ней занимал его.

Глава 4

Прошло несколько дней. Посыльный от полицмейстера сразу же на следующий день после визита Ника к Сергею Васильевичу принес ему кучу документов, в которые он погрузился с головой. Отдельные протоколы и свидетельства очевидцев были столь разрозненными, что составить цельной картины по ним никак не получалось. Создавалось впечатление, что все эти происшествия были случайными, не связанными друг с другом. Подозрения каждый раз падали то на слуг, то на каких-то случайных прохожих, но доказательств практически не было. Да и следы на теле жертв, если их находили, были тоже бездоказательными. В случае Нины Андреевской, тело которой нашли далеко внизу по течению Куры, можно было полагать, как и решили медицинские эксперты, что это несчастный случай. Женщина упала в воду, течением ее понесло вниз, а синяки на теле — это удары от коряг и камней в реке. Но опыт Ника говорил о том, что почти одновременно такое большое количество жертв без видимой причины преступления может быть действием маньяка или террориста с целью устрашения населения. Уже тот факт, что он был вызван в Тифлис свидетельствовал о том, что террор в какой-то мере удался. Ник так увлекся работой, что не выходил из дому, очень поздно, почти под утро, ложился спать и вся его связь с внешним миром осуществлялась через Петруса. Петрус же энергично осваивал неведомый ему до сих пор мир.