Рано утром шестеро казаков переправились вплавь через Чирчик и поехали, захватив с собою арканы, высмотреть, где бы удобнее было жать камыш на казачьи кухни; поблизости-то еще на зиму все пообчистили и до густых зарослей пришлось проехать верст пять, если не больше.
Дорога пошла узенькая, только что конному пробраться; по сторонам можно было по брюхо провалиться, потому — топко. Заехали казаки в камыши, такие камыши, что, словно лес, стоят справа и слева. Шажком друг за дружкой тянутся, посвистывают, трубочки покуривают, а ружья только у двух заряжены, а у остальных так только, для важности, за спинами болтаются, и патронов не захватил никто, кроме тех, что в ружьях.
Сзади всех ехал здоровенный казак Трофим Козаков; поотстал он немного, подкову киргизскую нашел на тропинке, так слез поднять, пригодится. Не успел он снова сесть на своего коня, как около него вдруг заревело что-то в камышах и перед самым лицом показалась громадная морда с красным, как огонь, языком и с белыми острыми зубищами.
— Батюшки, он самый! — взвыл Трофим, стараясь высвободиться из-под тяжести зверя.
Крепко налег на него тигр, повалив его поперек дороги. Зубами он схватил казака за левую руку повыше локтя и, не разжимая челюстей, мял ее во рту, так что кости трещали, а когтями впился в бок и за шею.
Не отпуская ни на одну секунду своей добычи, страшная кошка зорко следила за каждым движением остальных казаков и беспокойно била длинным хвостом по сухим стеблям измятого камыша.
Сильно оробели земляки с первого раза; у лошадей шерсть поднялась дыбом, а конь Трофима стоит тут же рядышком, смотрит мутными глазами на зверя и трясется, как в лихорадке. Часто случается, что на лошадей при встрече с этим животным нападает такая паника, что они останавливаются, как вкопанные, и как будто совсем забывают о том, что у них есть две пары сильных ног, которые могли бы спасти их от беспощадного, страшного прожоры.
Наконец оправились сибиряки, и те, что были с заряженными ружьями, взвели курки и потихоньку стали подъезжать к тигру.
Шагах в трех оба выстрелили разом. Дико завыл раненый зверь, подпрыгнул вверх выше камыша и рухнул в самую чащу; через несколько секунд казаки снова увидели его, уже в шагах в ста от себя, когда он, сделав громадный прыжок, показался над камышами.
Не решились казаки преследовать тигра, да и не с чем было; подобрали израненного, окровавленного Трофима и тихонько поехали в лагерь, приговаривая:
— Вот те грех. Экая притча случилась!
Закопошились сибиряки, когда узнали, какая беда случилась с Трофимом, и порешили промеж себя, что этого дела так оставлять нельзя. Отпросились у полковника — и в тот же день восемь человек что ни на есть лучших стрелков отправились в камыши.
Часа через полтора пришли на то место, где зверь мял их товарища; бурые пятна от крови виднелись на тропинке, и камыши в той стороне, куда ушел тигр, были местами обрызганы.
Шагах в двадцати нашли след когтистых лап, отпечатки задней пары были сильно углублены; здесь тигр сделал свой вторичный прыжок, здесь же казаки остановились и стали совещаться, как им поступать далее.
Поговорили малость самую и решили идти цепью по два человека, звено от звена не так чтобы очень близко, но и не далеко, чтобы голосом впору хватало. Пошли. Придерживались больше к средним, к тем, что шли по самым следам.
Все время им попадался камыш, обрызганный кровью на пол-аршина от земли; под одним из густых кустов тигр ложился ненадолго, тут и крови было побольше; потом опять шагов на десять виднелись следы круглых лап с подобранными когтями — здесь, видно, еще был сделан громадный прыжок, потому что след обрывался и казаки никак не могли отыскать его продолжения.
Снова собрались казаки, обошли кругом раза два, не нашли следа да и только, словно сквозь землю провалился. Промаялись вплоть до той поры, что уже к самому низу солнышко спустилось — и потянулись по камышам длинные тени, озолотились пушистые метелки, и засвежело по лиманам.
— Ну, знать, неудача, не в добрый час вышли! — решили охотники и все толпой побрели обратно на дорогу.
— А энто что, братцы? — сказал молодой казак, шедший впереди всех, и голос у него дрогнул и оборвался.
До той поры казаки шли молча, и этот тревожный оклик кольнул всякого в сердце и по телу мурашки забегали. Подняли глаза охотники — и все разом увидели то, что целый день искали так неудачно.
Широко шагая, далеко оттягивая назад задние лапы, тигр шел, почти касаясь земли своим грязно-белым брюхом; казалось, что длинное, полосатое тело ползло по сухим камышам. Без звука, без малейшего шелеста скользил зверь по зарослям, опустив к самой земле голову, обрамленную густыми белыми бакенбардами, и волоча за собою длинный кольчатый хвост. Он, казалось, не замечал охотников, хотя зеленые глаза его в сумерках горели, как светляки, и каждому казаку чудилось, что свирепый взгляд обращен именно на него. Восемь человек, каждый с винтовкой в руках, стояли неподвижно, словно очарованные.
Тигр шел наискось, расстояние между ним и казаками становилось все меньше. Вот он перешел через тропинку, ни один прутик не заслонял его от пуль, а охотники все стояли да глядели. Приостановился страшный зверь, прилег на землю и глухо зарычал, как бы раздумывая: начинать ли ему схватку или не стоит связываться; вероятно, последняя мысль переселила, потому что тигр тихонько, не оглядываясь, начал удаляться от стрелков.
