Манолито Очкарик - [23]

Дедушка рисовал моими фломастерами еще три полоски с четвертого на пятый этаж. Я подошел к нему и позвал тихонько:

— Деда!

— Елки, Манолито, меня чуть кондрашка с испугу не хватила, — признался он.

Мы оба говорили шепотом, как обычно вечером перед сном.

— Дедушка, что ты делаешь?

— Вот, хочу довести полоски до пятого этажа, так никто не сможет сказать, что это ты нарисовал. Может, это сосед с пятого. А если будут говорить, что это ты, ни за что не признавайся. А теперь иди-ка домой.

**

Короче, Суперпростата снова отправился на подвиги. Я пошел домой, а через пять минут с лестничной площадки послышались крики. Мы с мамой и Придурком высунулись на лестницу. Тетя Луиса поднялась со своего третьего этажа, а один дядька, не знаю, как его зовут, спустился с шестого. Сосед с пятого выступал громче всех:

— Открываю я дверь и вижу: дон Николас разрисовывает фломастерами стену около моей двери! Безобразие! Докатились!

Тут соседи наконец углядели, что мои знаменитые полоски тянутся через весь подъезд. Мама стояла молча, а если моя мама молчит, значит, Земля перестала крутиться вокруг Солнца, это медицинский факт. Тут взяла слово тетя Луиса:

— Дон Николас, когда такие вещи делает мальчонка вроде Манолито, это еще куда ни шло, а взрослого человека за такое хулиганство и под суд отдать можно!

Я подумал, что тут мне полагается выступить с историческим заявлением, что это я во всем виноват, но дед меня опередил:

— Глубокоуважаемые сеньоры, — объявил он таким голосом, каким говорят артисты, когда умирают в каком-нибудь фильме, — что-то у меня голова закружилась.

Тут мама взяла его под руку и увела домой. Соседи стояли разинув рты и не знали, что и сказать. Тетя Луиса, которая вообще каждой бочке затычка, в срочном порядке поставила диагноз:

— Это все от недостатка кровоснабжения. Мой дед тоже поначалу выкидывал всякие глупости, а через три с половиной месяца взял и умер.

Тут уж я разревелся так разревелся. Тетя Луиса крепко прижала меня к себе, так что чуть не задушила, и начала вытирать слезы руками. Руки у нее пахли чесноком, у тети Луисы дома даже в компот чеснок кладут, я своими очками видел.

Дядька с пятого этажа прямо не знал, куда деваться, потому что теперь все решили, что стыдно кричать на дедушку, у которого недостаток кровоснабжения.

Тут вышла моя мама, спасла меня от тетилуисиного удушения и сама обняла покрепче. Мамины руки пахли «Фейри» с лимоном, у нас дома только им посуду и моют. Мама сказала:

— Я не хотела, чтобы кто-то узнал… У отца совсем с головой плохо, вот он и набедокурил на лестнице, сами понимаете, старческий маразм… Мы заплатим, сколько потребуется.

Тетя Луиса сказала, ни в коем случае, в конце концов, эти полоски никому не мешают, и вообще, надо пожалеть бедных старичков, которым и так недолго осталось жить на свете. Я прямо офигел: вот так вдруг узнать, что твой дед — чокнутый старикан, которому жить осталось три с половиной месяца, это тебе не хухры-мухры.

Все разошлись с довольно-таки постными физиономиями, еще чуть-чуть, и начнут выражать нам соболезнования. Дядька с пятого этажа поплелся к себе наверх, а все соседи смотрели на него как на подлого душегуба, который обижает бедных дедушек. Мы с мамой тоже пошли домой. Я сразу же забился подальше в угол и стал присматриваться, что там делает дедушка. Он сидел себе, как ни в чем не бывало, и макал позавчерашний пончик в кружку с молоком.

Он вообще любит все черствое, хлеб там или булочки всякие, он их размачивает в молоке с сахаром и ест. У него это называется «отменный супешник». Вдруг мне показалось, что мой бедный дедуля и правда какой-то странный: разве это нормально, что он всегда выбирает булочку почерствее, позавчерашний хлеб и все время выискивает в холодильнике, не завалялось ли чего со вчерашнего дня. Мама всегда говорит: «Мы ничего из еды не выбрасываем, у нас дед все подчищает. Ему бы на мусорном заводе работать».

Честно говоря, я ужасно расстроился, что дедушка у меня чокнутый. Расстроился и струхнул, конечно. А вдруг он возьмет и ка-ак накинется на меня ближе к вечеру!

Наступил вечер, а потом и ночь. Непросто жить на свете, когда тебе надо спать в одной комнате с чокнутым дедушкой, но, похоже, всем на это было наплевать. Папа, как всегда, возмущался насчет ужина:

— Опять тушеные овощи, это же трава травой! Каталина, я так с тоски подохну!

Придурок, как всегда, ржал над дедушкиными хохмами. Конечно, откуда ему знать, что это вовсе не хохмы, а бред сумасшедшего, у которого недостаток кровоснабжения в голове. Когда мама мыла мне ноги перед сном, я спросил:

— Можно я сегодня лягу спать с Придурком?

— Сынок, ты что? Ты в жизни не хотел спать с братом в одной комнате, мы и лоджию специально застеклили, чтобы ты спал вместе с дедушкой, а теперь тебе ни с того ни с сего понадобилось к брату. Тебя не разберешь.

— Мам, а сумасшествие по наследству передается?

— Ты что, намекаешь, что я сбрендила?

— Нет, это я насчет дедушки.

— А, насчет дедушки! — сказала мама и засмеялась с таинственным видом. — Да он у нас как огурчик.

Наступил момент X. Мы с дедушкой остались один на один в темной комнате с включенным радио, мы с ним всю жизнь так спим.