Манхэттенское безумие - [16]

– Или что?

– Или вы отправитесь в тюрьму за вмешательство в операцию сил национальной безопасности.

– Или вас выгонят со службы за продолжение этой операции после того, как в ее проведение внезапно вмешается некий штатский.

– Операция проводится не здесь, а в парке.

Женщина бросила взгляд по диагонали через перекресток, на котором встречались три крупные уличные магистрали, и на массу деревьев позади него.

– Так во что я вляпался? – снова спросил Ричер.

– Не могу вам это сказать, – ответила она.

– Думаю, я сталкивался кое с чем и похуже.

– Военная полиция, да?

– То же, что и ФБР, но с более куцым бюджетом.

– Мы нацелились на одного человека. Он сидит на скамейке в полном одиночестве. Ждет кого-то, а тот никак не приходит.

– И кто он такой?

– Один негодяй.

– Из вашей конюшни?

Она кивнула:

– Да, один из нас.

– Он вооружен?

– Он никогда не носит оружия.

– А почему его связник не приходит?

– Он погиб час назад в ДТП. Водитель не остановился. Его номер никто не заметил.

– Хорошенький сюрприз!

– Как оказалось, это был русский. Госдепартамент должен уведомить их консульство. Как оказалось, этот парень там и работал. Случайное совпадение.

– Ваш человек общался с русскими? Разве кто-то еще рискует с ними встречаться?

– Все больше и больше людей. И это с течением времени становится все более серьезной проблемой. Некоторые говорят, что мы вернулись обратно в восьмидесятые годы. Но они ошибаются. Мы возвращаемся обратно в тридцатые.

– Стало быть, этот ваш парень не заработает титул лучшего работника месяца.

Женщина не ответила.

– И где вы намерены его прихватить? – спросил он.

Она чуть помедлила с ответом. Потом сказала:

– Это все конфиденциальная информация.

– Все это? Все что? Он же не может направиться сразу во все стороны.

Она не ответила.

Немного помолчав, Ричер спросил:

– Думаете, он направится туда, куда вам нужно?

Она не ответила.

– Так да или нет?

– Нет, – сказала она.

– Это из-за высоких чинов?

– Как обычно.

– Вы замужем?

– А какое это имеет отношение к вам?

– Так да или нет?

– Я вот здесь зависла.

– Значит, вы та самая, что на картине, с рыжими волосами.

– И что из этого?

– А я – тот парень в шляпе, что сидит спиной к нам, в полном одиночестве.

– И что это должно означать?

– Это означает, что я сейчас пойду дальше. Гулять. Как и следует в соответствии с Первой поправкой. Это означает, что вы останетесь здесь. Как следует умненькой и хорошо понимающей тактику агентессе.

Он повернулся и пошел прочь, прежде чем она успела возразить. Обогнул выступ скотоотбрасывателя и направился по диагонали через центр этого сложного перекрестка, двигаясь быстро и не сбиваясь с темпа у бордюрных камней и линий дорожной разметки, игнорируя запрещающие знаки «Проход запрещен», вообще не замедляя ход, и в итоге прошел прямо в парк через юго-западные ворота. Впереди виднелся пересохший фонтан и закрытый ларек, где продавали бургеры. Влево, заворачивая, уходила главная центральная дорожка, явно следуя какой-то придуманной дизайнером схеме, характерной большими овалами, напоминающими беговую дорожку стадиона.

В парке слабо светились причудливые фонари на столбах, а сияние Таймс-сквер отталкивало вверх облака, как горящая магниевая осветительная ракета. Ричер отлично видел все вокруг, но единственное, что он разглядел, это пустые скамейки – по крайней мере, в самом начале изгиба дорожки. По мере продвижения дальше можно было увидеть и другие скамейки, но они тоже стояли пустые по всей длине дорожки до самого дальнего конца овала, где высился еще один пересохший фонтан и виднелась детская игровая площадка. За ними продолжалась дорожка, описывавшая очередной овальный изгиб и направлявшаяся обратно к исходной точке. Там тоже стояли скамейки.

И одна из них была занята.

Крупным мужчиной плотного сложения, с красным лицом, лет пятидесяти на вид, в темном костюме. С пухлым лицом и редеющими волосами. Человеком, который выглядел так, словно его жизнь прошла мимо.

Ричер остановился рядом, и мужчина поднял голову, но потом отвернулся, но Ричер все равно уселся рядом с ним. И сказал:

– Этот Борис, или Владимир, или как там еще его зовут, не придет. Вас раскрыли. Им известно, что вы не вооружены, но они пустились во все тяжкие и очистили от людей примерно двадцать кварталов вокруг. И это означает, что они будут в вас стрелять. Вас вот-вот расстреляют. Но не начнут, пока я здесь. Свидетели им не нужны. И еще: так случилось, что спецагент, командующая операцией, совсем не рада этой перспективе. Но на нее давят сверху.

– И что? – спросил мужчина.

– А то, что это будет мое доброе дело на сегодняшний день. Если вы хотите ей сдаться, я провожу вас к ней. Весь путь до самого конца. Вы можете рассказать ей, что вам известно, и сможете потом до конца жизни иметь в тюрьме по три плотные кормежки в день.

Мужчина ничего не ответил.

– Конечно, вы, вероятно, не захотите отправиться в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Может быть, вам стыдно. Может быть, самоубийство с помощью копа для вас лучше. Кто я такой, чтобы судить об этом? Стало быть, моим самым добрым делом на сегодняшний день будет просто уйти, если вы хотите, чтоб я ушел. Выбор за вами.