Манхэттен по Фрейду - [2]

Изольда, хотя и не до конца убежденная, понимающе кивнула.

— Мы возобновим сеансы после моего возвращения в конце сентября, — заключил Фрейд.

Молодая женщина молча оделась, потом нежно пожала Фрейду руку.

Пятидесятилетний профессор стал для нее не просто врачом, а духовным отцом и создателем профессии, которой она собиралась посвятить себя в будущем. Она считала полезным провоцировать его, но сердить ни в коем случае не хотела.

Зигмунд Фрейд проводил мадемуазель Брехайм, последнюю за день пациентку, и заметил, что его руки дрожат сильнее, чем обычно. Тревога нарастает, констатировал он. Ему показалось, что она возникла в тот момент, когда Изольда упомянула Крысиного Человека.

Это прозвище Фрейд дал своему пациенту Эрнсту Ланцеру потому, что того преследовала мысль о восточной казни, для которой используют голодных крыс. Ланцер панически боялся, что его отца подвергнут подобной пытке, и в то же время слышал внутренние голоса, приказывавшие ему убить отца.

Но почему замечание, касающееся этого больного, так его взволновало? Что ж, тут все просто. Страхи Ланцера частично объяснялись давним воспоминанием: в детстве отец наказал его, застав за мастурбированием. Сам Фрейд во время самоанализа обнаружил у себя похожую психическую травму. В тот день, когда семилетний мальчик случайно описался в спальне своих родителей, Якоб Фрейд вынес приговор, до сих пор звучавший в ушах Фрейда:

— Никогда из этого ребенка не выйдет толку!

Этот постыдный эпизод вновь всплыл в его памяти — несомненно, как реакция на чувство гордости, испытываемое им в связи с поездкой в Америку. Стэнли Холл, ректор Университета Кларка в Массачусетсе, пригласил Фрейда прочитать пять лекций перед известными людьми, среди которых будут и лауреаты Нобелевской премии. К приглашению прилагались щедрое вознаграждение, почетный диплом и заверение в том, что эта поездка будет способствовать развитию идей психоанализа…

Что еще он мог сделать, чтобы заставить замолчать своего отца, считавшего его потерянным для общества? Стать промышленником (и продавцом оружия), как Крупп? Мэром Вены (и антисемитом), как герр Люггер? Или коммерсантом, достаточно ловким для того, чтобы избежать разорения?

В отличие от вас, папа.

Нет, он не должен упустить случай доказать, что старый Якоб ошибался.

Вот уже несколько месяцев мечты, словно волны, упорно несли его к Америке. Он охотно прислушивался к тому, чему на английском языке нашлось идеальное название — day dreams. Его поездка несомненно станет великолепным «дневным сновидением».

Едва он взял сигару и торжествующе затянулся, как в дверь постучали.

— Это я! — раздался громкий, возбужденный голос.

Фрейд нахмурился. Карл Юнг должен был присоединиться к нему лишь завтра и сопровождать его в Бремен, где в порту у причала стоял трансатлантический лайнер «Джордж Вашингтон». Но Юнг явился в Вену на день раньше.

Этот внезапный приезд был наглядным проявлением одной из форм нетерпения по отношению к авторитету Фрейда.

Он открыл дверь. На пороге стоял крепкий, хорошо сложенный человек, весь облик которого свидетельствовал о его силе и здоровье.

— Я больше не мог сидеть в Цюрихе, — сказал Юнг, поправляя на носу круглые очки в тонкой оправе.

— Почему же?

— Все это стало просто невыносимо…

— Что именно?

— Сабина…

Фрейд кивнул и пошел к столу, чтобы взять коробку с сигарами. Он прекрасно знал о страстной любви Юнга и Сабины Шпильрейн, молодой пациентки клиники Бургхёльцли, где работал Юнг. Сабина даже написала Фрейду, обращаясь к нему за советом как к лучшему другу своего любовника.

В письме говорилось о том, что Юнг расхваливал ей жизнь, подчиненную плотским порывам; что он поклялся, что его жена Эмма не будет возражать против их связи. Более того, он рассказывал ей о пользе полигамии. Короче, заморочил ей голову всяким вздором.

— Нет, спасибо, — сказал Юнг, когда Фрейд предложил ему сигару. — Не на пустой желудок.

Еще одно проявление независимости, подумал Фрейд, считавший, что уже весьма убедительно доказал своему собрату, что курение является одной из самых доступных радостей жизни и эффективным способом успокоить расшатанные нервы.

— Что между вами произошло? — спросил он.

— Позавчера мы вместе вошли в транс, чтобы пообщаться с ее предками, — объяснил Юнг.

Фрейд с трудом скрывал раздражение. Интерес Юнга к спиритизму бесил его.

— Разговаривая со своим дедушкой, московским купцом, — продолжил Юнг, — Сабина попросила у него прощения за свои необоснованные упреки. Это было как озарение! Я понял, что все наши проблемы от того, что Сабина ничем не обосновывает свое лечение, то есть не платит за него. Если бы между нами сохранились отношения врача и пациента, ничего подобного не случилось бы. Но если отношения дружеские… как избежать взрыва чувств? Я написал ее матери письмо с просьбой уплатить мне за два года лечения.

— И что же ее мать? — Фрейд, расстроенный нелепым поведением коллеги, погладил рукой бороду.

— Это было глупо, — признал Юнг. — Госпожа Шпильрейн решила, что я торгую спокойствием ее дочери. А Сабина пригрозила сообщить обо всем моему начальству и навсегда уехать в Россию.