Манхатанская ведьма - [12]

Генри презрительно передернул плечами. Мистер Бэтнуар этого не заметил и продолжил рассказ о прекрасной персиянке с глазами дикой серны, о том, как она влюбилась в него без памяти, и он увез ее из дворца шаха. Закончил он предложением поднять бокалы за самое драгоценное, что есть на земле – за женщин. Мы выпили, но без особого энтузиазма. Я, видимо, еще мало знал жизнь, чтобы согласиться, что вот эти в основном глупые, болтливые, надоедливые, хотя и симпатичные существа – самое драгоценное на земле. Генри вообще презирал женщин.

– Не понимаю, как вы работали в университетах, ведь преподавание – дело серьезное, – пробормотал он.

Профессор засмеялся.

– А как вы думаете, Генри, почему меня оттуда уволили? Ах, эти юные студентки! Они смотрели на меня с обожанием и верили каждому моему слову, – и профессор снова пустился в воспоминания.

Когда мы покинули лес, уже рассветало. Никакой ведьмы мы, разумеется, не встретили. Простившись с мистером Бэтнуаром, мы пошли домой.

– Роберт, какое у тебя впечатление о профессоре? – спросил меня Генри.

– А что такое?

– Мне он уже порядком надоел со своим стадом влюбленных в него индианок, персиянок и юных студенток… По-моему, в нем есть что-то непорядочное, несмотря на всю его ученость и могучий интеллект.

Мы постучали в дверь. Лори открыла нам и радостно воскликнула:

– О, вы живы! Вы вернулись! А… мистер Бэтнуар не с вами? Он не захотел у нас позавтракать? Как жаль!

– Тьфу, будь ему неладно! Как же все-таки он умеет нравиться женщинам, этот черт! – выругался Генри.

III глава

После той ночи профессор долго не заходил к нам. У Генри было много работы, и поскольку мне тоже нужна была хоть какая-то практика, то на несложные случаи он отправлял меня. Поначалу многие были недовольны этим и обижались, что «доктор Крон» сам не хочет к ним ходить, а посылает своего помощника. Но вскоре и меня всюду стали принимать с радушием.

В городе все было спокойно, ничего особенного не происходило. Вот только Дэвид Виллингс никак не мог поправиться. Миссис Вилингс попросила снова посмотреть его. Но в тот день, когда мы собирались навестить Дэвида, Генри вдруг срочно позвали к тяжело больной женщине, и мне пришлось идти одному. Мать Дэвида я встретил во дворе. Она очень мне обрадовалась и сразу повела в дом.

– Как хорошо, что именно вы пришли, доктор Фрэдбер! Вы должны как-то ему помочь. Вы же с ним одного возраста, может быть, вы сможете его понять, может, вам он доверится и скажет, что с ним такое. Он вроде бы и выздоровел, жара нет, – сообщала миссис Вилингс шепотом, так как мы уже находились в коридоре, – но он что-то такой бледный, так похудел! Он почти никуда не ходит, выйдет только вечером воздухом подышать чуть-чуть, на полчасика, и все. Сидит целыми днями в своей комнате, ничего не делает. А то, бывает, даже лежит, отвернувшись к стене, на кровати. Он постоянно такой грустный, мрачный. Представляете, он уже три недели совсем скрипку в руки не брал. Вам это ни о чем не говорит, но я – то знаю! Он с ней раньше не расставался, она ему как невеста была. А теперь… Ну, идите к нему, поговорите с ним.

Когда я вошел в комнату, Дэвид сидел на кровати, подперев рукой голову, и смотрел в пол. Обстановка была довольно скромной. Потертая старая мебель: шкаф, стол, стул, полочка с книгами, на стене – маленькая картина с осенним пейзажем. Над кроватью висела скрипка. Я слышал, что отец Дэвида много пил и почти все время проводил в трактире. Семья бедствовала.

Я осмотрел Дэвида, спросил о здоровье. Он ответил, что чувствует себя хорошо, и попросил передать матери, что с ним все в порядке. Я видел, что, хотя он и рад мне, но хочет все же, чтобы я поскорее ушел. Выглядел он плохо. На похудевшем осунувшемся лице не было ни кровинки, только лихорадочно блестели глаза. Что-то мучило его и не давало покоя.

Я осторожно начал расспрашивать, отчего у него такое плохое настроение? Почему он никуда не выходит? Упомянул как бы невзначай, что на днях встретил Линду на площади (хотя на самом деле это была неправда). Он ответил, что не хочет больше ничего слышать о ней.

– Ну, возможно, пройдет какое-то время.., – начал было я.

Но Дэвид вдруг вскочил и закричал на меня:

– Что вы все пристали ко мне?! Что вам всем от меня надо?! Уходите, оставьте меня, наконец!

Я не заставил себя просить дважды и вышел, пожав плечами. «Действительно, у бедняги нервное расстройство или еще хуже – умопомрачение. Прав был Генри», – думал я. Только я успел немного отойти от их дома, как Дэвид догнал меня.

– Доктор Фрэдбер, подождите! Простите меня, я не хотел вас обидеть. Я совсем не соображаю, что делаю и что говорю. Мне сейчас очень плохо…

– Ладно, я не обиделся… Дэвид, с вами действительно что-то происходит. Я хотел бы помочь вам, но ведь вы мне ничего не рассказали.

– Мне сложно это объяснить, но я попробую… Может, вернемся ко мне, посреди улицы как-то неудобно разговаривать, – предложил он.

Я согласился, и мы снова пошли в его комнату. Дэвид сел на кровать, кивнул мне на стул рядом, помолчал, собираясь с мыслями.

– Что там мама обо мне говорила? – спросил он.

– Что вы очень изменились.