Манеж 1962, до и после - [3]
Марлен Шпиндлер пил, воровал, по пьянке бил и оскорблял людей, любил женщин, просидел в тюрьмах более двадцати лет и написал около тысячи картин, писал где угодно и на чем угодно. Сотни его работ находятся в музеях мира, о творчестве его пишут статьи, часть работ приобретена Третьяковской галереей.
После серии инсультов к нему все же вернулся дар речи, и он продолжает, прикованный к креслу, работать.
В 1960 году я помог ему, и, несмотря на различные обстоятельства наших отношений, ощущаю свою причастность к его судьбе и ныне.
Предыстория
Из детства. Дом пионеров на улице Стопани. Лекции по античной литературе профессора Радцига, и после каждой он читает на греческом языке главы из "Илиады" или "Одиссеи", что-нибудь из Гомера. Маленький лысый человечек с низким, густым, звонким, свирепым, сексуальным, огромным и шумным голосом, громы и молнии были там, и стрелы, и яд. Гармония, поэзия, трагедия и предчувствие бессмертия - искусство...
Тогда в Исторической библиотеке, конспектируя Светония и потрясенный описаниями проскрипций в Древнем Риме, я увидел у соседа книжечку Корнея Чуковского о поэте Александре Блоке и любопытства ради выписал. Книжка меня привела в смятение, ранний символизм Блока оказался созвучен моей первой влюбленности, я стал читать все о Блоке, у букинистов купил "Петербург" Андрея Белого, потом началось увлечение стихами Велимира Хлебникова и Бориса Пастернака, потом сам стал писать стихи. Таким образом ассоциативно я был подготовлен и к мысли о прелести новизны, и к искушению заняться формотворчеством. Присоединялась магия музыки. Я не пропускал ни одного концерта Софроницкого, играл тот самозабвенно, самобытно, а потом впервые "Поэма огня" Скрябина, "Колокола" Рахманинова, увлечение звукописью и латинским языком. Часто не понимая значения фраз, я наслаждался их звучанием: тэрра террарум, рерум публикорум, сальва домина etc... И еще. Много раз я ходил до войны на Кропоткинскую улицу в Музей западной живописи, и мне нравилось ходить туда и смотреть картины, но импрессионисты привлекали и волновали меня не своей пленэрной правдой, а своей таинственностью.
Дивизионисты писали цветными точками. Зачем? Почему? Почему не просто? Или они нравились мне недомолвками?
Тауэр в тумане?
Непредсказуемая штука жизнь. Белютин тратил время, силы, а ученики уходили, отпочковывались. Того, что они получали в студии, хватало им на весь остаток жизни. Незаметно бывшие авангардисты становились консерваторами. Вот и я на всю жизнь остался в плену неразрешимых задач постимпрессионизма. Неужели все так просто?
А как же самобытные гении? Или не всегда искусство начинается с нуля? Разве искусство не удел единиц? Моцарт и Сальери. Могут ли существовать под одной крышей триста Моцартов? Белютин отвечал, что да, могут!
Выставка на Таганке состоялась 26 ноября 1962 года. Пригласительный билет. На обложке был изображен глаз и текст - "Экспериментальная студия живописи и графики". Внутри билета - 30 подписей участников.
На обороте билета - "Художники студии и скульптор Эрнст Неизвестный приглашают Вас познакомиться с их новыми работами. Они Вас ждут 26 ноября в 18 часов. Адрес - метро "Таганская", Большая Коммунистическая, 9, студия живописи.
20 ноября 1962 года на очередное занятие студии пришел Эрнст Неизвестный. Он четыре часа наблюдал за работой, переходил от одного мольберта к другому. Работы студийцев ему понравились, и он предложил принять участие в росписях интерьеров Физического института, где должны были стоять выполненные им скульптуры.
Чтобы получить представление, как это будет выглядеть, решили устроить совместную выставку 26 ноября во флигеле при Доме учителя на Большой Коммунистической (дом No 9) - вечером была открыта однодневная совместная выставка студийцев, Эрнста Неизвестного и его трех друзей - В. Янкилевского, Ю. Соостера и Ю. Соболева.
Были приглашены будущие заказчики - академики Капица, Тамм, их коллеги, гости, друзья художников. Стены небольшого по площади, но высокого зальчика были почти сплошь завешаны одноформатными (70 х 104 см), в одинаковых рамах работами художников и являли собой необычное зрелище - раскованные, трансформированные, то буйные, цветные, спонтанные, эмоционально открытые, то тяжелые экспрессивные, нарочито предметные картины, образуя непрерывный рельеф, органически сливались со скульптурами Э. Неизвестного. Атмосфера выставки была шумной, праздничной, непринужденной, художники что-то объясняли, гости спорили друг с другом, были противники, не все всё понимали, но всех объединяло ощущение неординарности происходящего. Помещение не могло вместить всех. Образовалась толпа перед входом, одни уходили, заходили вновь прибывающие. Разошлись поздно вечером. Демонтаж выставки перенесли на утро. Утром следующего дня первыми за своими работами приехали Вера Ивановна Преображенская и Люциан Грибков, открыли помещение, заперли за собой дверь. В дверь постучали. Трое иностранцев с сумками и штативами объяснили, что намерены сфотографировать выставку. Приезд их не был предусмотрен. Вера Ивановна направилась в соседнее помещение, позвонила Белютину.
Леонид Николаевич Рабичев – известный художник, прозаик, поэт, во время войны служил офицером-связистом в составе 31-й армии, действовавшей на Центральном, 3-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах. Воспоминания, письма Л.Н. Рабичева воссоздают эпизоды из жизни фронта и тыла, армейского быта давно прошедшего времени. Какую подготовку проходили офицерские кадры Красной армии, как они жили, любили, о чем мечтали, во что одевались и чем питались. Любая мелочь той эпохи становится необходимым звеном для понимания огромной цены, которой была оплачена наша победа.
Перед Вами история жизни первого добровольца Русского Флота. Конон Никитич Зотов по призыву Петра Великого, с первыми недорослями из России, был отправлен за границу, для изучения иностранных языков и первый, кто просил Петра практиковаться в голландском и английском флоте. Один из разработчиков Военно-Морского законодательства России, талантливый судоводитель и стратег. Вся жизнь на благо России. Нам есть кем гордиться! Нам есть с кого брать пример! У Вас будет уникальная возможность ознакомиться в приложении с репринтом оригинального издания «Жизнеописания первых российских адмиралов» 1831 года Морской типографии Санкт Петербурга, созданый на основе электронной копии высокого разрешения, которую очистили и обработали вручную, сохранив структуру и орфографию оригинального издания.
«Санньяса» — сборник эссе Свами Абхишиктананды, представляющий первую часть труда «Другой берег». В нём представлен уникальный анализ индусской традиции отшельничества, основанный на глубоком изучении Санньяса Упанишад и многолетнем личном опыте автора, который провёл 25 лет в духовных странствиях по Индии и изнутри изучил мироощущение и быт садху. Он также приводит параллели между санньясой и христианским монашеством, особенно времён отцов‑пустынников.
Татьяна Александровна Богданович (1872–1942), рано лишившись матери, выросла в семье Анненских, под опекой беззаветно любящей тети — Александры Никитичны, детской писательницы, переводчицы, и дяди — Николая Федоровича, крупнейшего статистика, публициста и выдающегося общественного деятеля. Вторым ее дядей был Иннокентий Федорович Анненский, один из самых замечательных поэтов «Серебряного века». Еще был «содядюшка» — так называл себя Владимир Галактионович Короленко, близкий друг семьи. Татьяна Александровна училась на историческом отделении Высших женских Бестужевских курсов в Петербурге.
Михаил Евграфович Салтыков (Н. Щедрин) известен сегодняшним читателям главным образом как автор нескольких хрестоматийных сказок, но это далеко не лучшее из того, что он написал. Писатель колоссального масштаба, наделенный «сумасшедше-юмористической фантазией», Салтыков обнажал суть явлений и показывал жизнь с неожиданной стороны. Не случайно для своих современников он стал «властителем дум», одним из тех, кому верили, чье слово будоражило умы, чей горький смех вызывал отклик и сочувствие. Опубликованные в этой книге тексты – эпистолярные фрагменты из «мушкетерских» посланий самого писателя, малоизвестные воспоминания современников о нем, прозаические и стихотворные отклики на его смерть – дают представление о Салтыкове не только как о гениальном художнике, общественно значимой личности, но и как о частном человеке.
В книге автор рассказывает о непростой службе на судах Морского космического флота, океанских походах, о встречах с интересными людьми. Большой любовью рассказывает о своих родителях-тружениках села – честных и трудолюбивых людях; с грустью вспоминает о своём полуголодном военном детстве; о годах учёбы в военном училище, о начале самостоятельной жизни – службе на судах МКФ, с гордостью пронесших флаг нашей страны через моря и океаны. Автор размышляет о судьбе товарищей-сослуживцев и судьбе нашей Родины.
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.