Манекен за столом. Роман-антиутопия - [92]
Дочь нового мэра была поразительно похожа на Топ. А ее подруга — Дар, и она, кажется, меня признала.
Топ тоже может притворяться. И особого труда для этого не требуется. Достаточно просто сохранять невозмутимый вид, который так идет красавицам.
— Топ, — тихо сказал я.
Девушка, замерев, немного повернула голову. Потом на ее лице отразилось недоумение. Она слегка пожала плечами.
По ночам я часто просыпался оттого, что где-то далеко слышался гром. Иногда раскаты грома раздавались особенно сильно, и однажды я не выдержал и открыл окно.
Ровно и мощно дул ветер, и деревья и кусты, темные и загадочные, волновались.
Далекий гром медлительно раскатился по всему горизонту.
Спать мне уже не xотелось. Я дошел до калитки. На темной улице тускло горела маленькая лампочка под ржавым абажуром.
Абажур качался и постукивал. Свет от лампочки едва достигал земли, и от ветра он то слабел, то загорался ярко.
Здание, к которому я пришел, напоминало крепость. Оно серело в темноте. С оврага на крепость наползал туман. Камень был мокрый.
Я начал подниматься в зал, и тут стали заходить другие опоздавшие, они заходили совершенно спокойно, шли в полный рост, переговариваясь, и оттеснили меня в середину.
Лектор примолк. Все вокруг очень старательно писали. Старичок молчал, и все вокруг писали. Сосед с шелестом перевернул страницу. В углу приятно забренчал колокольчик.
После перерыва, когда все сели, как попало, и стали тут же писать каждый не в своей тетради, лектор снова стал говорить.
— В этом мире все разорвано. И нет никакой связи. И все можно поменять местами. Как изменить этот мир, не исказив его?
Я увидел, что в дверь вошла девушка и пошла по проходу. Она была в платье, свободно облегавшем ее легкую фигуру.
Все вокруг писали, а лектор за стойкой что-то бубнил и поднимал палец вверх, и никто ничего не замечал.
Незнакомка в мою сторону не смотрела.
Время шло. Лекция тянулась бесконечно долго, и я и хотел, чтобы она никогда не кончалась, но временами меня брало страстное нетерпение, чтобы поскорее зазвенел колокольчик.
Девушка ничего не писала, сложив руки на коленях, и выражение ее глаз трудно было определить. Наши взгляды встретились.
Девушка сидела там же и, со своим лёгким прищуром, будто силясь узнать малознакомое лицо, смотрела на меня.
Я не мог разгадать выражения её глаз. Незнакомка не шевелилась, сидела ровно, и только в последний момент её напряжённую задумчивость выдал жест, долгий, рассеянный, которым она поправила волосы.
Я чувствовал, что скоро будет конец. Забрякал колокольчик, все разом встали и пошли к выходу.
Я старался не упускать из виду девушку.
Вначале она была рядом, так, что я мог коснуться её рукой. Потом меня немного оттеснили, хотя я по-прежнему хорошо видел её светлое платье.
Изо всех рядов выбирались и вливались в общий поток люди. Их было так много, что скоро я видел перед собой одни только серые спины, и белое платье совсем затерялось среди них. Я яростно расталкивал их, усердно, но безуспешно, потому что спины наваливались, обступали, и я только успел заметить, что девушка уже вышла, окружённая такими же серыми спинами, что и я.
Потеряв её из вида, я почувствовал страшное опустошение. Это было как после праздника, когда он окончился, и ты ничего не можешь поделать, и только знаешь, что всё кончилось.
Это я хорошо чувствовал, что всё кончилось.
За дверью все странным образом рассеивались, и незнакомки нигде не было видно.
Я скатился вниз по ступенькам, выглянул наружу — никого. Я бегал по всему театру, осматривая комнаты.
Вокруг было тихо и пусто.
На площади стояла повозка. Лошадь прядала ушами. Банкир хмуро поглядывал по сторонам, отирая пот со лба. Как его занесло сюда? Чувствовал он себя дискомфортно. Никто не обращал на него внимания.
В столице мимо него никто не пройдет. Мимо его зоркого глаза. А если кто-то покажется на горизонте, он весь изведется.
Мысль о том, что он не выяснит, кто это, для него непереносима, но, определив объект, он сразу успокаивался.
— Родственник, — удрученно бормотал банкир. — Никогда не примет меня, как положено. Считается, если я из столицы, то ко мне можно относиться с пренебрежением.
Он стал примериваться к дешевым лавкам, столичной отраде, и подоспевший Витамин первым делом без сожаления напустился на него.
— Так ты ко мне приехал или еще для чего-то? А, Кузен?
— Думал, ты не придешь, — выдохнул крестьянин.
— Ничего, — буркнул Витамин. — Не заблудился бы.
— Конечно, — с готовностью сказал Кузен. Не с руки ему было ссориться со спесивым городским родственником.
Все ждут поддержки со стороны.
Мы зашли в подвал, где воротила великодушно позволил угостить себя.
Улыбчивый Паника и циник Кошмар почтительно приветствовали жоха.
Они знали, что такие, как Витамин, всегда берут свое, не задаваясь при этом.
— Неважно выглядишь, — посочувствовал Кузен.
Полинялый Витамин покосился на отражение в стекле. Да, видик. Но ничего.
Ради торговли он готов на жертвы. Товарная атрибутика — это не просто слова.
Это оптимальная оправа. Искать ее надо в изъяне, а Кузен из соседней деревни.
Витамин поинтересовался здоровьем родственников. Для начала.
Если призыв в волшебный мир внезапно оборвался на середине, уж точно не следует унывать. Нужно взять себя в руки и вынести из этого как можно больше пользы. Например, постараться сотворить самую настоящую магию. *** Когда молодая девушка поняла, что вскоре ее счастливая жизнь будет оборвана внезапным призывом в иной мир, она приложила все усилия, чтобы этого избежать. Но вместо заветного ключа от оков под названием Якорь она получила нечто большее.
Будьте терпеливы к своей жизни. Ищите смысл в ежедневной рутине. Не пытайтесь перечить своему предпочтению стабильности. И именно тогда вы погрузитесь в этот кратковременный мир. Место, где мертво то будущее, к которому мы стремились, но есть то, что стало закономерным исходом. У всех есть выбор: приблизить необратимый конец или ждать его прихода.
В архиве видного советского лисателя-фантаста Ильи Иосифовича Варшавского сохранилось несколько рассказов, неизвестных читателю. Один из них вы только что прочитали. В следующем году журнал опубликует рассказ И. Варшавского «Старший брат».