Манчары - [28]

Поговорив о помолвке жениха и невесты и отведав водки, все встали из-за стола, и хозяева начали старательно готовить роскошный ужин.

Знатный гость, заложив руки за спину, стал расхаживать по двору, как бы рассматривая природу и местность, дом и дворовые постройки. Слышались властные крики охмелевшего Бахсырыя, то и дело отдававшего распоряжения. При каждом его грозном окрике беготня челяди от дома к амбару усиливалась.

Когда знатный гость стоял и любовался на своих коней, с хрустом рвавших траву и звучно жевавших её в загоне недалеко от усадьбы, к нему подошёл Сэргэй.

— Дружище, я побывал в юрте, где живут батраки. То, что нам рассказывали вчера о дочери этих хозяев, оказалось сущей правдой. Говорят, что эта девица, как сказал ты давеча, не мнущая при ходьбе зелёной травы, не колышущая стоячей воды, на самом деле является настоящим дьяволом. Оказывается, батраки называют её «Кыыс Кыскайдан» — шаманкой злых духов. И ещё рассказывают, что очень драчливая. Удивляются тяжести её кулаков. Ты лучше повремени, а не то она может и тебя не пожалеть. О-о, столько лет ходил холостяком и вот на какую невесту напоролся! — рассмеялся Сэргэй. — Говорят, что Бахсырыя не копит денег и дорогих вещей, его богатство — это только скот. Так что лучше бы здесь не задерживаться долго…

— Ладно, ладно… Надо хотя бы урвать хорошую дольку из богатства Бахсырыя. У меня есть такой замысел…

В это время пьяной, нетвёрдой походкой подошёл хозяин дома и обнял знатного гостя.

— Вот ты где стоишь, мой зятёк, сыночек Басылай? Посмотри вокруг себя. Всё это моя летняя усадьба. И дом, и весь скот — это моё богатство. Я такой старик, у которого такое богатство, что хоть год черпай — не вычерпаешь, хоть десять лет обжирайся — не достигнешь дна. Недаром назвали меня, Бахсырыя, баем! Вот сейчас я своих деток угощу, накормлю и напою!..

— Большое спасибо вам, старик Матвей! — сказал знатный гость и положил руку на его плечо. — И кроме того, почтенный отец мой, я думаю вот о чём. Разве достаточно того, что мы в такой радостный для всех нас день будем пировать только втроём-вчетвером? Ведь моя женитьба на вашей дочери является огромной радостью и для всего вашего рода, и для всего моего рода! Разве это хорошо — думать в такой радостный и торжественный день только о своих желудках? Ведь могут разнестись нехорошие разговоры, что, мол, приезжал такой-то именитый человек, высватал невесту и по своей скупости никого не угостил ни кусочком мяса и никому не дал выпить глотка водки. Было бы лучше накормить и напоить побольше гостей, чтобы воспоминание о нашей помолвке надолго осталось у людей. Поэтому я решил попросить у вас в долг сверх приданого двадцать коней и коров, заколоть их и устроить угощение для ваших людей. А осенью я верну всё сполна. Пригоню и вручу полностью, как станет река. Что скажешь мне на это, старче?

Бахсырыя, в раздумье почесав затылок, утвердительно закивал:

— О-о, голубчик, достойное потомство благородных родителей, ты сказал правду. Кому же я могу дать в долг, если не тебе? Ну, бери двадцать голов на выбор.

— Тогда, отец, созовите всех своих дальних и ближних соседей хамначчитом. А что касается страдных работ, то пусть они в такой торжественный случай постоят день-два. Не так ли, старче?

— Так… Так…

— Да будет пиршество Омоллона, празднество Джэргэстэя! Старче Матвей, на память об этом торжественном дне, чтобы вы всегда вспоминали о нём, я дарю вам вот это. — Знатный гость снял с себя пояс с серебряными украшениями и отдал его Бахсырыя.

— Смотри-ка, каков у меня сыночек! Какой хороший пояс! Такой поблизости есть только у бая Дыыдая. Когда он им опояшется, то так гордится, как будто равного ему среди якутов нет. А сейчас посмотрим, у кого лучше! — обрадовался Бахсырыя, поглаживая пояс. — Ну, я ухожу отдать распоряжения. Вот увидишь. Скоро здесь будет народ кишмя кишеть. Сыночек правильно придумал. Пусть все люди узнают и порадуются, что Матвей Малгин выдаёт свою дочь замуж!

Действительно, когда летнее солнце стало клониться за лес, к усадьбе Бахсырыя начали толпами собираться люди с севера и с юга, с востока и запада. Пришли и косари прямо с покоса, а также женщины-хозяйки, босоногие ребятишки, старики и старухи, давно не покидавшие своих дворов. Не было конца удивлениям и изумлениям по поводу столь щедрого и многолюдного пиршества, которое к тому же созывалось в столь напряжённую страдную пору алчным Бахсырыем, жадность которого росла из года в год. Он был настолько скуп, что даже одевался не лучше бедняков. Никогда он не угостил, не накормил своих батраков и кабальных, хотя имел множество долгогривых лошадей и разводил огромные стада рогатого скота.

— Неумершему человеку всякое приходится видеть. Даже и во сне никогда не снилось, что мы будем гостями Бахсырыя, — говорили старики. — Неужто приближается светопреставление…

Круглый алас, затерявшийся в глухой окраине захолустного улуса, никогда не знал такого обильного пиршества, такого роскошного веселья, не слыхал таких звонких и громких песен. Там и сям были заколоты гулевые кобылицы и жирные яловые коровы. Запылали большие яркие костры, На продольных и поперечных перекладинах повисли пузатые котлы, заполненные жирным мясом, а вокруг зашипели шашлыки. Выстроились в ряд кубки-чороны с кумысом и чумашки со сливками. На каждом майдане соревновались борцы, резвились прыгуны, состязались бегуны. Олонхосуты воспевали борьбу и битвы великих богатырей. По всей округе звенели весёлые напевы, песни.