Man and Boy, или История с продолжением - [21]

— Просто давай вернемся домой. Ты, я и Пэт. Я хочу, чтобы все было так, как раньше.

— Так, как раньше, быть уже не может! Ты все изменил. Я доверяла тебе, а ты обманул мое доверие. Теперь я чувствую себя полной кретинкой из-за того, что когда-то доверяла тебе.

— Люди не расходятся из-за одной-единственной случайной связи, Джина. Взрослые так не поступают. Нельзя бросить все из-за такого пустяка. Я понимаю, что тебе очень больно. Я знаю, что поступил неправильно. Но как получилось, что из чудо-мужчины я в одно мгновение превратился в кусок дерьма?

— Ты не кусок дерьма, Гарри. — Она помотала головой, стараясь не заплакать. — Ты обыкновенный мужчина. Теперь я вижу это. Ты ничем не отличаешься от остальных. Неужели ты этого не понимаешь? Я столько поставила на то, что ты особенный! Я от многого отказалась ради тебя, Гарри!

Я знаю, что ты от многого отказалась. Ты собиралась уехать за границу. Ты собиралась влиться в другую культуру. Это было бы невероятно здорово. А потом ты осталась из-за меня. Я все это знаю. Поэтому я и хочу, чтобы наш брак сохранился. Поэтому я и хочу попробовать еще раз.

— Я много думала, — сказала Джина, — и поняла, что женщина, которая сидит дома с ребенком, никому не интересна. Даже своему мужу. Особенно своему мужу. Я такая зануда, что ему приходится спать с кем-то на стороне.

— Это неправда.

— Сидеть с ребенком — это должно быть самой уважаемой профессией в мире. Это должно быть значительно важнее, чем любая работа в офисе. Но это не так. Ты знаешь, сколько народу на твоих дурацких телевизионных вечеринках, — обедах и ужинах заставляли меня чувствовать себя полным ничтожеством? «А вы чем занимаетесь?» — «Я? Да ничем я не занимаюсь. Просто сижу дома с ребенком». И они глядят прямо сквозь тебя — и женщины, и мужчины. На самом деле женщины даже хуже: как будто ты недотепа или даже слабоумная. А я в два раза умнее половины из тех, с кем ты работаешь, Гарри. В два раза умнее!

— Я это знаю, — вздохнул я. — Послушай, Джина, я сделаю все что угодно. Что ты хочешь?

— Я хочу вернуть свою жизнь обратно, — сказала она. — Вот и все, Гарри. Я хочу вернуть свою жизнь.

В ее устах это прозвучало как «прощай».

9

Все получилось совсем не так, как планировал мой отец. С его домом. И со мной тоже.

Когда мои родители купили тот дом, где я вырос, вокруг была сельская местность. Но в течение тридцати лет город постепенно разрастался и подползал все ближе и ближе к этому месту. Поля, по которым я бродил с пневматической винтовкой, теперь покрылись уродливыми новыми строениями. На старой Хай-стрит стало не продохнуть от агентств по недвижимости и адвокатских контор. Мои родители думали, что местность вокруг их дома всегда будет живописной и привлекательной, но с того момента, как мы туда вселились, ее начали жадно заглатывать окраины города.

Моя мама не слишком противилась изменениям. Она была городской девушкой, и я помню, как, когда я был маленьким, она жаловалась на то, что в нашем городке не хватает магазинов и кинотеатров. Но я искренне сочувствовал папе.

Ему не нравилась армия пригородных жителей, работавших в городе. Они заполоняли станцию по будням и поля для гольфа по выходным. Ему не нравились компании напыщенных юнцов, слонявшиеся вокруг участков с таким видом, как будто они гуляют по Лос-Анджелесу. Он не ожидал, что в столь почтенном возрасте окажется в такой близости от людских толп и криминально настроенных элементов.

И потом был еще я.

Родители вышли к дверям в надежде увидеть всех нас троих: мы собирались к ним на обед. Но увидели только одного своего сына. Сбитые с толку, они смотрели, как я проезжаю мимо ворот и ищу, где бы припарковаться. Они не понимали, что происходит.

Когда я был маленьким, вдоль этой улицы машины не стояли. Одного гаража для семьи было более чем достаточно. Теперь ты мог заработать грыжу, разыскивая, где поставить машину. Все сильно изменилось.

Я поцеловал маму и пожал руку отцу. Они не знали, что случилось. Еды было слишком много, ведь они ждали и Джину, и Пэта. Родители думали, что это будет встреча двух счастливых семейств. Вместо этого они получили одного меня.

— Мама, папа, я должен вам кое-что рассказать.

Звучали старые песни. Из стереомагнитофона доносился концерт Тони Беннета в «Карнеги-Холла», хотя это мог с тем же успехом быть Синатра, или Дин Мартин, или Сэмми Дэвис-младший. В доме моих родителей никогда не умолкали старые песни.

Они уселись в свои любимые кресла и выжидающе уставились на меня. Как двое ребятишек. Клянусь Богом, они думали, что я объявлю о скором прибавлении в моем семействе. А я стоял и чувствовал себя так, как я себя частенько чувствовал перед своими родителями: больше похожим на персонажа дешевой мыльной оперы, чем на сына.

— В общем, такое впечатление, что Джина меня бросила, — выдохнул я.

Я произнес это совершенно неподобающим тоном — небрежным, беззаботным. Каким-то несерьезным. Но не мог же я упасть на четвереньки и залить слезами их пушистый ковер. Потому что после вчерашней поездки в парк и второй бессонной ночи на слишком большой для одного меня кровати я наконец начал сознавать что она может не вернуться. Но я уже вырос из того возраста, когда приносишь родителям дурные вести. А они были слишком стары, чтобы эти новости выслушивать.