Мама, я доктора люблю - [50]
— По-моему, ты слишком много хочешь. Кирилл замечательный человек, он и так очень много для меня сделал. А из того, что он мужчина, совсем не следует, что он может бросить работу и поехать через всю Россию сопровождать девушку, которую знает всего несколько месяцев и которой никогда ничего не обещал. Кстати, откуда у него твой телефон? Я действительно очень много рассказывала о тебе, но никаких координат не давала.
— Ты, как обычно, слишком добра. И, честно говоря, ничего замечательного я ни в его интонациях, ни в его разговоре не заметила. — Полина презрительно пожала плечами. — А телефон он, по его же собственному признанию, взял тайком из твоей записной книжки. Уж не знаю, при каких обстоятельствах.
— Наверное, когда я спала, — догадалась Анжела. — Понимаешь, последние две ночи перед отъездом, когда я уже разошлась с Володей, — она покраснела, произнося эту не вполне правдивую фразу, — я провела у него почти в бессознательном состоянии. Вот он, видимо, видя, как мне плохо, и решил подстраховаться.
— Ужас какой! А сама ты не могла мне позвонить, если все было так критично?
— Я, честно говоря, ни о чем не думала. Я и у Кирилла-то оказалась случайно, только благодаря одному незнакомцу.
— Ясно. Ты, конечно, как всегда, потеряла голову. Так вот, — вернулась Полина к своему рассказу, — этот твой Кирилл ничего лучшего не придумал, как посоветовать мне перехватить тебя по пути. Может быть, в Петербурге поезда и ходят по десять штук в день по всем направлениям, но из Вестюжанска так просто до Питера не доедешь. Другое его предложение было теоретически уже более реально, но хамства и безразличия в большом городе, думаю, не меньше, чем у нас, а то и больше, так что он мог бы и догадаться, что пойти на вокзал к диспетчеру и «попросить его связаться с нужным поездом», а там, в свою очередь, попросить проводников последить за одной из пассажирок, причем не ребенком, а взрослой нормальной женщиной — дело гиблое. На этом его идеи иссякли.
— Ты зря его обвиняешь, — перебила Анжела, — Кирилл действительно считал, что в нашем городе вполне можно прийти на вокзал и договориться с кем угодно о чем угодно.
— Он что, идиот?! — искренне удивилась Полина.
— Нет. Это я его запутала, — Анжела виновато опустила голову. — Мне было так плохо в Петербурге от его чопорности и холодности, что наш Вестюжанск казался мне оттуда таким уютны, душевным, словно это и не город вовсе, а одна большая семья, и все родные, все все понимают и участливо входят в чужое положение. Я ему таким Вестюжанск и изображала. Он, наверное, решил, что он вообще больше похож на деревню.
— И в самом деле! Только ты-то не очень похожа на деревенскую жительницу. В конце концов, очень многим людям, всю жизнь прожившим в больших городах, все остальные кажутся деревнями. Но делать что-то было надо. Разговор по душам с диспетчером, разумеется, ни к чему не привел бы, а вот некоторое количество денег и умение Салика договориться с кем угодно сделали свое дело, и я имела возможность получить некоторую информацию о твоем поезде. Я рассчитывала, что если все будет хорошо, то я просто встречу тебя, а здесь уж как-нибудь все уладим. А если случится что-нибудь экстремальное, то об этом будут знать на станциях, а значит, узнаю и я, и тогда уже нужно будет действовать сообразно случившемуся.
— Какая ж ты все-таки молодец! И Салику твоему спасибо!
— И вот не прошло и суток, как с пермского вокзала сообщают, что с твоего поезда, с двенадцатого вагона сняли пассажирку и на «скорой» увезли в больницу. Ну, думаю, это точно ты, больше некому. Мне сердце-то еще с самого утра нашептывало, что быть беде. Я, естественно, стала звонить по всем больницам Перми, узнавать, где ты, что да как. Спасибо опять же Салику — у его ребят есть, кажется, абсолютно все телефоны. Больницу, куда тебя отвезли, я нашла быстро, а вот что с тобой, мне долго говорить не хотели, пока не поняли, что я могу быть им полезна, так как являюсь твоим близким другом и могу прояснить ситуацию.
— И что тебе сказали? — не скрывая волнения, спросила Анжела.
— А что было, то и сказали. Лекарственное отравление. На девяносто девять процентов — попытка суицида. А когда я рассказала что знала, то и последние сомнения исчезли.
Анжела облегченно вздохнула — самое страшное из предстоявших признаний было позади. Теперь она могла спокойно смотреть подруге в глаза, поняв, что Полина уже приняла и обдумала этот факт и не будет читать ей мораль и мучить ее бессмысленными упреками.
— А у меня этих сомнений не было с самого начала, как только я узнала о том, что тебя с поезда сняли. Сутки я места себе не находила, — продолжала Полина, — пока наконец не стало точно известно, что опасность миновала и твое выздоровление теперь только вопрос времени. С легким сердцем я позвонила твоим ничего не знавшим родителям и, как обычно, заверила их, что ты звонила и что с тобой все в порядке.
Анжела снова облегченно вздохнула, но потом нахмурилась и напряженно спросила:
— А разве при попытке самоубийства человека не ставят на учет в психиатрическую лечебницу, и разве об этом не сообщается ближайшим родственникам?
Ира пела всегда, сколько себя помнила. Пела дома, в гостях у бабушки, на улице. Пение было ее главным увлечением и страстью. Ровно до того момента, пока она не отправилась на прослушивание в музыкальную школу, где ей отказали, сообщив, что у нее нет голоса. Это стало для девушки приговором, лишив не просто любимого дела, а цели в жизни. Но если чего-то очень сильно желать, желание всегда сбудется. Путь Иры к мечте был долог и непрост, но судьба исполнила ее, пусть даже самым причудливым и неожиданным образом…
Чернильная темнота комнаты скрывает двоих: "баловня" судьбы и ту, перед которой у него должок. Они не знают, что сейчас будет ночь, которую уже никто из них никогда не забудет, которая вытащит скрытое в самых отдалённых уголках душ, напомнит, казалось бы, забытое и обнажит, вывернет наизнанку. Они встретились вслепую по воле шутника Амура или злого рока, идя на поводу друзей или азарта в крови, чувствуя на подсознательном уровне или доверившись "авось"? Теперь станет неважно. Теперь станет важно только одно — КТО доставил чувственную смерть и ГДЕ искать этого человека?
Я ненавижу своего сводного брата. С самого первого дня нашего знакомства (10 лет назад) мы не можем, и минуты спокойно находится в обществе другу друга. Он ужасно правильный, дотошный и самый нудный человек, которого я знаю! Как наши родители могли додуматься просить нас вдвоем присмотреть за их собакой? Да еще и на целый месяц?! Я точно прибью своего братишку, чтобы ему пусто было!..
Каждый из нас хотя бы раза в жизни задавался вопросом – существует ли дружба между парнем и девушкой? Многие скажут, что это не возможно! Герои этой истории попробуют опровергнуть этот стереотип. Получиться ли у них – время покажет.
Хватит ли любви, чтобы спасти того, кто спасает другие жизни? Чесни жаждет оставить своё проблемное прошлое позади… Оставив отношения, наполненные жестокостью, Чесни Уорд жаждет большего, чем может предложить её маленький городок. В поисках способа сбежать и приключений, она присоединяется к армии, но когда прибывает на первое место работы в Англии, она встречает Зейна − сержанта, у которого имеются свои собственные секреты. Зейн думал, но ни одна женщина не заставит его захотеть осесть… Начальник персонала Зейн Томас, авиатор Войск Специального Назначения, пропустил своё сердце через мясорубку.
Что под собой подразумевают наши жизни? Насколько тесно переплетены судьбы и души людей? И, почему мы не можем должным образом повлиять на…На…Легко представить и понять, о чём идёт речь. Слишком легко.Мы думали, что управляем нашими жизнями, контролируем их, только правда оказалась удручающая. Мы думали, что возвысились над законами бытия и постигли великую тайну.Мы…Я давно перестала существовать, как отдельное существо. Возможно, законы подчинили меня тем устоям и порядкам, которые так тщательно отталкивала и… желала принять.Слишком поздно поняли, с чем играем, а потом было поздно.