Мама! Не читай... - [15]

Причиняю много боли и страданий любимому человеку. Я хочу его порадовать, хочу быть здоровой и весёлой (ведь это всё, что ему нужно), но не в силах. Ни в физических, ни в моральных. Где ты, червячок?

Тебя убила мамочка. Бывший супруг-с? Как было сказано в замечательном фильме: «Он — всего лишь орудие». Не более того. Любимый говорит, что мою мать оправдывает её собственная болезнь, он отчего-то убежден, что она не вполне нормальна. Видимо, просто не видел человек прежде такие экземпляры, вот и не верит, что это может быть очень даже нормой.

В любом случае, это оправдание не «катит» в моих глазах. Пусть меня разобьёт самый страшный паралич, если я так разрушу жизнь своей дочери, как разбомбила мою моя мать. Ошибки могут быть у каждого, но стратегия и тактика «страдай и мучайся, дитя моё» — это я даже не знаю, как назвать. Боже, как я любила её, как верила! Всё детство, всю юность мою... Потом появились сомнения, потом я почувствовала её железную руку на моей шее. Потом она стала эту руку сжимать. Господи, сколько силы и злости в её руке! И какой мама оказалась двуличной — вот, о чём я никогда прежде не догадывалась! Никто, как она, не умеет притворяться доброй, нежной, слабой и беззащитной! Она всегда умела сделать «бедненькие» глазки так, что все вокруг рыдали. А в ней силы и агрессии — на пятерых хватит. За что она ненавидит любимого моего человека, за что так растоптала нас? Да, он — умный (умнее её), образованный (поболе, чем она). Это даже неинтересно разбирать, тут всё и так ясно. Но заодно она возненавидела и меня. Или всё-таки никогда и не любила, а всю жизнь играла? Не верю. Да, она любила меня всё меньше и меньше, по ходу того, как я не оправдывала её честолюбивых надежд, но последний удар оказался самым страшным: я выбрала не того человека. Не того, который был нужен ей.

Возможно, она сама не осознает своей силы, но факт остается фактом: червячка прикончила она. Не прощу ей этого никогда. Мне без него — смерть.

Мама-педагог

У моей мамы педагогическое образование. Советское. Провинциальное. Поэтому она в семье — педагог никакой.

Мамочка моя всегда была великой труженицей, просто какой-то рабочей лошадкой. Если она не сидела за письменным столом, то непременно делала в доме уборку, готовила обеды-ужины, мучительно бродила по магазинам, добывая хоть какую еду и возвращаясь домой с тяжеленными сумками — до сих пор ума не приложу, как она таскала подобные тяжести! А в сумках были, как водится, гнилые овощи, жалкие мясные обрезки, кусок вареной колбасы, молоко, хлеб... Ну, всем известен сей советский кошмарный набор корма для людского скота, ежели приобретаешь пищу не с «заднего кырильца» магазинов. «Заднее» же крыльцо — это было не из нашей жизни. Мои родители принципиально этого не умели и не хотели делать.

— Мерзость, гадость, спекуляция.

Не понимаю, почему добывать еду с помощью денег — это гадость? Но для них, видимо, как для настоящих советских людей (несмотря на всё их якобы антисоветское диссидентство), важно было отдавать деньги именно в руки государства, но не в коем случае какого-то «частника». Государство за их деньги бросало им в лицо гнильё и тухлятину, а они, честные и чистые интеллигенты, волокли это домой, детям. И гордо презирали тех «непорядочных» людей, которые умели «достать», а на самом деле — купить из-под прилавка для своих детей доброкачественные продукты. И я бы не осуждала за это родителей, даже отца не осуждала бы (ну, бывают такие мужчины, не умеют они добывать мамонта для семьи, что ж поделать, не действует безотказно в наше время механизм естественного отбора, увы), но вот только гордиться собой им в этом случае не стоило бы... Тоже мне — хранители социалистических идеалов!

...И вот приходит мама домой, лицо зеленое, глаза несчастные. Тащит эти чертовы сумки-авоськи на кухню, где сама их разбирает, рассовывает, расставляет. Никогда к этому занятию она почему-то не привлекала ни меня, ни брата. И не только к этому...

Так и осталось для меня загадкой, отчего мама абсолютно не приучала нас к помощи по дому. Максимум — сбегать в магазин за хлебом. Никогда ни я, ни Сашка не помогали ей с уборкой или готовкой, сроду не таскали сумок. Всё она сама.

Правда, иногда у неё случались срывы.

— Да что же это такое! — орала она со слезами. — Я бьюсь, как рыба, и ни одна сволочь никогда не поможет!

Интересно, что эти крики всегда относились только ко мне. Брата, как правило, в такие моменты не бывало дома. Мне становилось ужасно стыдно, я тут же хваталась за тряпку и начинала вытирать пыль с пианино... Сашка же не делал ничего и никогда. Или от меня это тщательно скрывали (шутка). Но я действительно не помню братика ни в одной ситуации «помочь в уборке квартиры» или «сбегать за хлебом».

Что ж, спасибо тебе, мама, на домашнем фронте ты меня не эксплуатировала никогда. Хотя есть один нюанс: готовить я так и не научилась, всю домашнюю каторгу, когда сама стала хозяйкой, осваивала так, будто я из детского дома вышла. Кое-чему научилась. Например, преуспела в уборке помещений: мой дом друзья в шутку называли «операционной», настолько в нем всегда было чисто, может даже чересчур.