Мама, мама - [19]

– Сегодня на групповой терапии ты сказала, что у тебя есть сестра и что она сбежала. Может, она даст тебе выйти отсюда и пожить у себя?

– Не знаю. – Вайолет на секунду задумалась. – И не знаю, хочу ли я этого вообще.

– Она тебе не нравится? Твоя сестра?

Эди была приемным ребенком. Органы опеки забрали ее из дома родной матери-наркоманки и поместили в дом с прыщавыми рыгающими приемными братьями-педофилами и женщиной, которая клеймила ей язык нагретой ложкой. Наверное, она идеализировала сестринские отношения.

– Я не знаю. Честно, я не слишком хорошо ее знаю. Когда мы были маленькими, Роуз была как мудреное слайд-шоу: она как-то отражала все, что хотела видеть в ней мать. И я даже не о том, чтобы она была хорошей девочкой: вежливой, доброй, милой. Мама по-настоящему хотела, чтобы она была маленькой актрисой. Она вечно водила ее к педагогам по актерскому мастерству, чтобы та могла идеально спародировать кокни, и сама красила ей волосы перед кастингами: ирландский рыжий, калифорнийский блонд…

Вайолет вспомнилось, как мама, склонившись над ванной, поливала пергидролем волосы девятилетней сестры. Как же она тогда ей завидовала. Сейчас, оглядываясь назад, Вайолет приходила в ужас от этой истории: позже она видела, как Роуз плакала из-за своего обожженного черепа. Вайолет провела ладонью по губам и вздрогнула.

– Казалось, она даже в нормальной жизни говорила по сценарию. Только в прошлом году Роуз «вышла из образа».

– Она взбунтовалась?

– Вроде того. Бросила учиться театральному искусству и стала думать, что делать дальше. Мне кажется, она хотела перевестись на что-то естественно-научное. Роуз больше не хотела жить с родителями. Она все кричала, что хочет общежитие в Нью-Палтце – наверно, чтобы быть ближе к своему парню. Она бы ни за что не привела его в дом. У наших родителей полный набор правил типа «не запирать дверь в комнату» и «не водить парней наверх».

– Он ей подходит? Этот парень… как его зовут?

– Дэмиен.

– Как мрачно… и как по-французски. У меня есть знакомый Дэмиен в Вассар-колледже. А фамилия?

– Кох.

– Так он ей подходит?

– Не знаю. Возможно. Похоже, он вернул ее в театр или что-то в этом роде. Лично я никогда с ним не встречалась. Роуз всегда держала свои отношения в полном секрете. Она не говорила о них. Она ни разу не приводила домой парня, чтобы познакомить с родителями.

– Может, ей нравятся не парни? Обычно это та причина, по которой большинство людей скрывают, с кем встречаются.

Вайолет покачала головой. Склонностей к сапфизму у Роуз определенно не было.

– Думаю, дело скорее в том, что она знает, что никто не будет достаточно хорош для нее в глазах нашей матери. К тому же, я всегда чувствовала, что Роуз ненормальная. Последние несколько месяцев до того, как она уехала, я прикалывалась над ней, что она у нас вся такая Дева Мария, а она смотрела на меня с грязной улыбочкой и говорила: «Знала бы ты, чем я занимаюсь». Когда копы обыскивали комнату после ее побега, они нашли маленький вибратор за театральными масками – она спрятала его за той, которая улыбается. Мама была в ярости. Папа чуть не умер от стыда.

– Копы? – заинтересовалась Эди.

– Да. Несколько дней нам было довольно страшно. Моя суперпредупредительная сестра уехала, никому ничего не сказав. Мои родители заявили в полицию, что она пропала. А оказалось, она просто сбежала. Копы довольно быстро обратились к записям видеокамер на вокзале Метро-Север. На них видно, что Роуз купила билет до Центрального вокзала в один конец. Она была одна, тащила чемодан. И совершенно не выглядела подавленной.

Как вообще можно ненавидеть кого-то до самых кончиков ногтей, и все равно скучать по нему? Вайолет скучала по Роуз. Ужасно скучала. До этого она не позволяла себе таких мыслей – ни разу за все эти месяцы, с тех пор как первый офицер отвел ее в сторону и многозначительно спросил: «Как ты думаешь, что произошло с твоей сестрой?» Даже когда Джозефина начала демонстративно обожать Уилла. Даже когда Дуглас – второстепенная, в общем-то, фигура – окончательно покинул страницы семейной истории.

Конечно, еще недавно Вайолет плакала по ночам и швыряла вещи о стену, воспринимая побег Роуз как еще одно доказательство того, что рано или поздно все оставляют ее. Но со временем она открыла для себя папиросную бумагу, тетрагидроканнабинол и трансцендентальность. Она научилась выворачивать свой мозг наизнанку и оставлять эмоции позади.

Но, получив письмо Роуз, Вайолет почувствовала, что вновь наступила в это дерьмо. Ее чувства снова взревели на максимальной громкости. Она ощущала головокружение и дезориентированность. Плечи были так напряжены, что было больно поворачивать голову.

Эди смотрела на нее взглядом, который, вероятно, подцепила у одного из многочисленных психотерапевтов, которых повстречала за эти годы.

– Может, она отчаянно добивалась внимания? Как ты думаешь, может, у нее ПРЛ?

– Я не знаю, что это.

– Прости. Пограничное расстройство личности. Это что-то типа «люблю – ненавижу – не уходи от меня». Вроде эмоциональных американских горок. Может, она сбежала, надеясь, что вы ее отыщите?

– Может… Когда мы были маленькие, больше всего она любила играть в прятки. Она любила прятаться в корзине для белья, зная, что все с ног сбиваются, пытаясь ее найти.