Малый круг - [29]
Андрей бренчал ключами, спеша впустить любимую и друга в дом.
Вошли. Для начала устроились в полукруглых кожаных креслах в большой, похожей на зал комнате.
— Какое дивное совпадение, — сказала Анюта. — Сегодня у меня день ангела.
— День ангела — церковный предрассудок! — назидательно сказал Володя. — Эх, жаль, Дельту не взяли! Она так давно не была в лесу. Я… именно сегодня хотел с ней пойти в лес.
— Надо было ее взять — и все, — ответил Андрей. — Чего сейчас-то говорить?
— Вот привязался к этой Дельте! — обиделась Анюта.
— А если бы тебя назвали не Анной, а, скажем, Электриной или Турксибой, когда бы ты праздновала день ангела? — спросил Володя.
Андрей давно обратил внимание, что в разговорах с сестрой Володя исключительно занудлив.
— Отстань! Меня назвали Анной, и сегодня, слышишь, не вчера и не через неделю, а именно сегодня у меня день ангела! И не желаю я больше слушать твою чушь! Ты… давно чего-то не вспоминал про Дельту… Ах, как же мы ее не взяли с собой?
— В таком случае… — Володя не договорил, замер с открытым ртом. На сосну прямо перед окном уселся дятел в красной шапочке, сосредоточенно и интенсивно заработал клювом. Володя моментально забыл про нудный спор, про все на свете. Венец творения — дятел — сидел на сосне…
Андрей приблизился к Анюте, взял за руку. Никогда еще не казалась она ему столь привлекательной. Белая полоска зубов матово светилась. Золото в глазах перемешалось с солнечным светом. Анюта разговаривала с братом раздраженно, голос сделался резким. А сама Анюта напоминала чайку — стремительную, готовую на что угодно. На воздух, на простор стремилась Анюта. Ей уже надоело сидеть в комнате. За окном клубничные грядки, лужайки, цветы, лес — все солнцем одето. И тишина за окном, как на другой планете…
«Интересно, как подействует на нее простор, — подумал Андрей, — ничем не ограниченный вольный простор, где она хозяйка? Ведь я ни разу не видел ее на просторе…»
И действительно, Володя и Андрей пошли собирать клубнику, а Анюта вдруг начала танцевать на лужайке. Туфли мешали — она сбросила их, танцевала босиком, кружилась, смеялась, прыгала.
Андрей совершенно обезумел от ее грации, совершенства. Недостойно, казалось, ему, смертному, видеть танцующую Анюту. Только богам-олимпийцам можно. Андрей задрал вверх голову — не видать ли их, заоблачных, любующихся Анютой? Впрочем, Андрей догадывался — это только начало. Главные танцы впереди!
Анюта упала на траву:
— Я живу, — прошептала, а потом закричала: — Я все-таки живу!
Володя и Андрей облизывали красные клубничные губы.
— Андрей! — позвала Анюта.
Андрей подошел, наклонился.
— Поцелуй меня! А ты, Володя, отвернись…
— Идите вы знаете куда! — Володя широко зашагал по траве к воротам.
— Заблудишься, — сказал Андрей.
— Ничего, как-нибудь, — усмехнулся Володя, — сами смотрите не заблудитесь…
— Там прямо — озеро… — Андрей склонился над Анютой, увидел свет в ее глазах, словно поплыл в счастливый какой-то сон, растворился в мерцающих золотистых искорках. «Вот оно, счастье… — мелькнула мысль. — Всегда бы так плыть и плыть…» — Ты… сегодня необычная, — прошептал Андрей, — ты сказала: «Я все-таки живу…» Что это значит?
— Ничего! — Анюта притянула Андрея, крепко поцеловала. — Просто я очень люблю танцевать. Я была бы самым счастливым человеком в мире, если бы всегда могла танцевать на этой лужайке…
Андрей обнял Анюту. Она засмеялась, ловко вывернулась, побежала по траве.
— Куда?
— На озеро. А то заблудится Володя.
Андрей поднялся, отряхнул одежду. Удивился нетвердому своему шагу. Какими смехотворными показались сейчас недавние тревожные мысли. Послушайся он их — ничего бы не было! Не было бы танца, поцелуя на зеленой траве.
До сих пор горели губы, а в глазах, точно невесомые, стояли золотистые искорки.
— Я накрою на стол! Будем завтракать! — крикнул Андрей, но Анюта была уже за бетонным забором. — Праздновать твой день ангела…
«Она сказала, что была бы счастлива, если бы всегда могла танцевать на лужайке… И все. Где в этот момент должен быть я, она не сказала. Ладно…» Недоброе это было раздвоение: душа то горела, то леденела. То успокаивался Андрей, то лихорадка начинала его бить. «Так просто, — думал, — сказать ей: «Андрей! Я тебя люблю». А вот не говорит!»
…Словно заправский официант, с полотенцем через плечо, встретил Андрей Анюту и Володю, возвратившихся с озера, с купания. В открытый сарафанчик переоделась Анюта, блестели капли на плечах.
— Прошу к столу!
— Вот это да! — Анюта взяла в руки красную бутылку. — Даже вино… Но почему такое… красное? Как кровь?
— Ангельская кровь… — улыбнулся Андрей.
Володя удивленно озирался, не в силах привыкнуть к полукруглой комнате, огромному панорамному окну.
— Зимой, — сказал Андрей, — люблю смотреть в это окно. Там метель бесится, ветки трещат, а ты сидишь себе у печки… Или на диванчике с книжкой. К вечеру воздух синий-синий. Я на лыжах всегда вечером хожу.
— И все-таки Дельту надо было взять! — подвел итог каким-то своим мыслям Володя.
Никто не стал спорить. Тем более что Дельта была далеко отсюда. Спала, наверное, положив морду на лапы. А Бисмарк, как боевой истребитель, совершал утренний облет территории, смотрел неодобрительно на ворон, оккупировавших помойку.
Казалось бы, заурядное преступление – убийство карточной гадалки на Арбате – влечет за собой цепь событий, претендующих на то, чтобы коренным образом переиначить судьбы мира. Традиционная схема извечного противостояния добра и зла на нынешнем этапе человеческой цивилизации устарела. Что же идет ей на смену?
Это беспощадная проза для читателей и критиков, для уже привыкших к толерантной литературе, не замечающих чумной пир в башне из слоновой кости и окрест неё. «Понятие „вор“ было растворено в „гуще жизни“, присутствовало неуловимым элементом во всех кукольных образах, как в девятнадцатом, допустим, веке понятие „православный“. Новый российский мир был новым (в смысле всеобщим и всеобъемлющим) вором. Все флаги, то есть куклы, точнее, все воры в гости к нам. Потом — не с пустыми руками — от нас. А мы — к ним с тем, что осталось.
В сборник включены произведения современных писателей о первой любви.Для среднего и старшего школьного возраста.
«sВОбоДА» — попытка символического осмысления жизни поколения «последних из могикан» Советского Союза. Искрометный взгляд на российскую жизнь из глубины ее часового механизма или, если использовать язык символов этого текста, — общественно-политической канализации…«Момент обретения рая всегда (как выключатель, одновременно одну лампочку включающий, а другую — выключающий) совпадает с моментом начала изгнания из рая…» — размышляет герой книги «sВОбоДА» Вергильев. Эта формула действует одинаково для кого угодно: от дворника до президента, даже если они об этом забывают.
Ведущий мотив романа, действие которого отнесено к середине XXI века, — пагубность для судьбы конкретной личности и общества в целом запредельного торжества пиартехнологий, развенчивание «грязных» приемов работы публичных политиков и их имиджмейкеров. Автор исследует душевную болезнь «реформаторства» как одно из проявлений фундаментальных пороков современной цивилизации, когда неверные решения одного (или нескольких) людей делают несчастными, отнимают смысл существования у целых стран и народов. Роман «Реформатор» привлекает обилием новой, чрезвычайно любопытной и в основе своей не доступной для массовой аудитории информации, выбором нетрадиционных художественных средств и необычной стилистикой.
Романы «Геополитический романс» и «Одиночество вещей», вошедшие в настоящую книгу, исполнены поистине роковых страстей. В них, пожалуй, впервые в российской прозе столь ярко и художественно воплощены энергия и страсть, высвободившиеся в результате слома одной исторической эпохи и мучительного рождения новой. Главный герой «Одиночества вещей» — подросток, наделённый даром Провидения. Путешествуя по сегодняшней России, встречая самых разных людей, он оказывается в совершенно фантастических, детективных ситуациях, будь то попытка военного путча, расследование дела об убийстве или намерение построить царство Божие в отдельно взятой деревне.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.