Малюта Скуратов. Вельможный кат - [19]

V

Внезапно он уловил какой-то неясный шум. И опять неожиданно из-за поворота дороги, которую Иоанн предпочитал остальным — гладкая и пустынная, проступили сквозь утренний сумрак нестройные ряды людей, по облику отличавшихся от московских и окрестных жителей. Их собралось немало, наверное — до сотни, ну, может, чуть меньше. Впереди богато одетые, в середине — торговые и мелкота, а вот за ними на телегах оружие — бердыши, пищали и пики.

«Неужто опять новгородцы?!» — пронеслось у Басманова, предшествовавшего царю и рассмотревшего приближающихся раньше и подробнее Иоанна. Откуда они доведались, что царь приедет сюда? Кто их навел? Ведь загодя велено было молчать?

Иоанн замер на вершине, и первые лучи июньского нежарко оранжевого солнца окатили его высокую, пока не располневшую широкоплечую фигуру и впечатали в простор набирающего голубизну неба. Он стоял, опустив руку на эфес сабли, а второй прикрывал глаза от бившего навстречу теплого потока и являл собой изумляющее и вместе с тем грозное зрелище. Басманов кинулся к нему со словами искреннего восхищения, граничащего со священным восторгом:

— Не гневайся, великий государь! Ты олицетворяешь силу и мощь России, живи и здравствуй сто лет! Сей же час предерзких повернем вспять. — И Басманов позвал стрелецкого начальника Стогова.

— Кто такие? — обронил тихо Иоанн. — Зачем здесь?

Басманов вскочил на подведенного коня и молнией помчался вниз. За ним рванулся отряд, который обтек подошву пригорка и выехал навстречу толпе.

— Это псковские, — сказал Курбский, подъезжая к царю и спрыгивая наземь. — Ей-богу, псковские.

— Ты-то откель проведал? — спросил недовольно Иоанн.

— По повадке. Псковские мирные. Смерть за собой везут.

— Вот я их проучу! — вскричал Иоанн.

А Басманов между тем скакал назад. Бросил коня далеко и побежал, прихрамывая, к царю:

— Псковские, великий государь. Просят тебя выслушать. Челом бьют.

— Вот я их проучу! — повторил Иоанн, топнув сапогом. — Нигде покоя нет. Велено было молчать!

— Найду, великий государь, языкатого ослушника, — пообещал Басманов.

Конники плотным кольцом окружили псковичей, не позволяя никому выскользнуть наружу. На помощь охране с окраины сельца неслось видимо-невидимо верховых с обнаженными саблями. У Басманова дело было поставлено после случая с новгородцами отменно. К царю не прорваться не то что воину, но и мыши. Конники налетели вихрем и погнали псковичей в обход пригорка. Иоанн, Басманов, Курбский и прочие помчались в Островок, далеко опередив пеших, и уже ждали жалобщиков на небольшой площади возле присадистого бревенчатого дома, который крестьяне торжественно именовали дворцом.

— Поставьте вон тех пузатых, — и Иоанн ткнул рукоятью плети в первых попавшихся, — на правеж!

Впрочем, Басманов не нуждался в указаниях. Он быстро научился понимать повелителя по движению бровей и колючему взгляду. Иоанн обратил внимание, как Малюта и симпатичный ему весельчак Васюк Грязной протиснулись к месту разворачивающегося действа.

— Ах, собаки, — пробормотал Иоанн, — как падаль, так они рядом. Чует воронье, где кровью тянет.

С детства он привык придавать мыслям словесную форму. Речевой ряд помогал думать. Когда скажешь, легче сделается и сам запоминаешь, что и кому приказал. Реплики, произнесенные про себя, помогали Иоанну еще в одном: проще было с их помощью отбрасывать совестливое колеблющееся чувство.

Троих, отделенных от остальной массы, Басманов подтолкнул в сторону царя. А Малюта и Грязной, подбежав к псковичам, сбили их с ног:

— На колени!

И отборной бранью полили наивных и уже обреченных людей, которым взбрело в голову потолковать с царем. Так, почти ползком, обливаясь потом и размазывая грязь по мокрым от обидных слез лицам, псковичи преодолели короткое расстояние до крыльца, где уселся в высоком кресле Иоанн, начавший разговор сладким, почти елейным, голосом:

— Зачем пожаловали, жители славного Пскова?

Один из произвольно выбранных Басмановым делегатов произнес:

— Великий государь, прости нас, неразумных, что мы обеспокоили тебя, но мочи нет терпеть боль, которую наносит нам наместник князь Турунтай-Пронский! На тебя кивает, великий государь, но мы-то знаем, что ты милостив!

И пскович осторожно протянул к Иоанну руку, в которой был зажат свиток.

— Пес поганый! — воскликнул Иоанн. — В плети его! Как ты, смерд, осмелился сюда прийти, да не сам-друг, а с такими же, как и ты, безумцами и ослушниками? Кто тебе жалобу помогал писать? Зачем с оружием от самого Пскова шел? Отвечай, пес!

— От лихих людей борониться, великий государь! Прости нас, грешных. Выслушай, милостивец! Жалобу составляли всем миром. Псковичи-то, чай, грамотеи!

Малюте стало ясно, что царь не намерен разбираться в неправедных законах, установленных угодником братьев Глинских князем Турунтай-Пронским. Он видел, как злоба постепенно охватывает Иоанна. Казалось, царь сам охотно накинулся бы на просителей и посек их. Рискнув и опередив еще не высказанное желание Иоанна, Малюта, дав знак Грязному, принялся избивать псковичей, валявшихся в пыли, помогая себе острыми концами сапог, норовя угодить в лицо — в переносицу, чтобы хлынула поскорее кровь. Грязной действовал не хуже.