Малышка - [25]

Он ведь обещал. Но стрелки уже перевалили за полночь. Пять минут, и еще пять, и десять.

В половине первого приезжает курьер и, под аккомпанемент визга моих подруг, один за другим вручает мне огромные охапки роз: белые, красные, розовые. Я не буду даже пытаться их сосчитать, ведь мне не хватает двух рук, чтобы удержать хотя бы один букет, что уж говорить о трех. В белых я нахожу записку: «Не знал, какие твои любимые, поэтому не стал рисковать. Расти большой, Бон-Бон».

И что же я делаю?

Хватаю телефон и набираю его номер. Когда он снимает трубку после пятого гудка, не дожидаясь даже ответа, кричу, как ненормальная:

— Ты обещал, что приедешь! — Я бы с удовольствием отхлестала его букетом, но ведь цветы ни в чем не виноваты? Кроме того, они просто великолепны, и эстет во мне говорит, что уничтожать прекрасное — это вандализм, который нельзя оправдать даже состоянием аффекта.

— Занят, малышка, — говорит он, и я слышу женский смех на заднем фоне.

— Тешишь свое мужское либидо? — говорю я, хоть на самом деле собиралась сказать, что чихать я хотела на то, с кем и как он проводит время.

— А как же, — смеется Рэм. Совсем рядом раздается женский недвусмысленный стон. — Ты что-то хотела?

— Да. Сказать, что я люблю желтые цветы, и ненавижу розы.

— Раздай розы подружкам, Бон-Бон, незачем мучить себя вынужденной радостью.

— Я обручилась. — Зачем я об этом сказала?

— Надо же? Правда? Поздравляю. Ты будешь прекрасной прибабахнутой на всю голову женушкой.

— Какой же ты…

Не подобрав нужный эпитет, просто отключаюсь.

Костя стоит рядом и смотрит на меня так, будто вдруг узнал, что я — трансвестит Паша.

— Что? — спрашиваю я чуть более резко, чем собиралась.

И тут же остываю, потому что он точно не виноват в том, что одному заносчивому придурку не хватило силы даже сдержать слово. Вот уж кто думает не сердцем, а всем известным органом. Не то, что мой Тапочек: вот уж кто точно провел с мыслями обо мне последние несколько дней. Хотел угодить. Сделать приятно. Хотел показать, что я ему не безразлична. Согласитесь, что встать на одно колено и подарить кольцо со словами, которые поднимут на небо любую женщину — это просто сказка. И никакая красная машинка и три охапки цветов ее не перекроют. Кому нужны цветы, когда их вручает замотавшийся заа день курьер с глазами депрессирующего кальмара?

— Ты расстроена. — Костя не спрашивает, он просто высказывает свои наблюдения.

И мне до чертиков неприятно, что он видит мою слабость. И я зла на себя за то, что не справилась с чувствами. В конце концов, какая разница, где и с кем проводит время мой не выгулянный доберман? Главное, что Тапочек со мной. Самое время составлять новую жизненную цель. Но — завтра. Сегодня я хочу отрываться и наслаждаться тем, что мои труды были не напрасными.

— Я не люблю обманщиков, — говорю я, чувствуя, что ни капли не лгу. В самом деле — терпеть не могу людей, которые не выполняют свои обещания. Тем более, когда причина такая… мерзкая.

Их же там было двое, судя по голосам. Он что — променял меня на групповуху?!

Мне срочно нужно выпить. Хватаю Костю за руку и тяну в дом, подальше от шума, который превращается в противную вакханалию звуков в моей голове. На кухню, где уже околачивается толпа во главе с Машенькой: главой нашего самоорганизованного театра. Машенька у нас умница, тот случай, когда человек полностью осознал свою неудавшуюся от природы внешность и компенсировал ее наличием мозгов, энергичностью и полным пофигизмом к мнению окружающих. Если она что-то хочет — она это делает, даже если придется идти по головам. Я бы даже сказала, именно хождение по головам ее принципиальная жизненная позиция.

— Ты не забыла? — спрашивает Машенька я с видом надзирателя. Для полноты образа не хватает только плетки.

Мотаю головой, распахиваю холодильник и достаю оттуда лед в пакетике. Прикладываю к щекам, стону. Костя тут как тут: щупает мой лоб и хмурится.

— Я в порядке, — улыбаюсь в ответ на его беспокойство. Какой же он у меня все-таки чуткий, внимательный.

Мне до ужаса хочется, чтобы и он потерся об меня щетинистой щекой, попробовать его вкус на губах, убедиться, что он действует на меня куда сильнее похотливого добермана, но… Щеки Кости гладко выбриты. И еще я боюсь. Да, до чертиков боюсь, что эффект будет совсем противоположным. Хоть это чистой воды самообман, я все равно не буду рисковать.

— Выглядишь не очень, — хлопочет вокруг меня Костя, усаживает на стул, а сам становится рядом.

Оооо, я обожаю, когда он это делает: массирует пальцами мои виски, мягко, но настойчиво прогоняет напряжение, и вообще действует словно таблетка Счастья. Понятия не имею, где и у кого он научился этим фокусам, но это чистое блаженство. Настолько сильное, что я не могу сдержать довольное урчание.

— Завтра, в семнадцать ноль ноль, — вторгается в мою личную Нирвану Машенька. — А премьера после завтра, в это же время. Маркером на лбу писать не нужно?

Вот же обломщица.

— Ну, когда я тебя подводила? — недовольно ворчу я.

— Никогда, но, согласись, после такого загула с кем угодно может случиться первый раз.

— У меня никогда ничего не случается просто так. Вся жизнь — как часики. — И это правда. Я могу сколько угодно валять дурака, но правда в том, что все мои действия всегда служат достижению той или иной цели. Когда жизнь так коротка, глупо тратить ее на всякую ерунду.