Все остановились. С минуту всё было тихо, слышалось только тяжелое дыхание людей… И потом опять жалобный и протяжный вой.
— Жучка, Жучка! — закричала Анна Михайловна.
Вой прекратился. От скирды отделился какой-то темный комок и с визгом бросился к людям. Действительно, это была она, лохматая, неказистая Жучка. Она кидалась то к тому, то к другому, визжала, лизала всем руки и опять возвращалась к скирде. Народ рассыпался вокруг скирды и начал обшаривать ее.
— Здесь… Нашел! — послышался звонкий голос Сеньки.
Все бросились на его крик и начали лопатами и руками разгребать снежный холмик, который вьюга уже успела насыпать над Малышом. Жучка с визгом и лаем помогала людям лапами и мордой. Наконец Малыша отрыли. Мальчик сидел, прислонившись спиной к скирде, и спал мертвым сном, крепко прижав к груди закоченевшие руки…
Его подняли и понесли. Федосья уже ждала их на пороге и с криком бросилась навстречу.
— Постой! — остановил ее Иван. — Его оттирать надо… может, еще жив. Раздевай его, ребята!..
Малыша положили в сенях на соломе, раздели и стали оттирать снегом. Особенно старался Иван; пот с него так и катился градом. Вдруг он остановился, с улыбкой поглядел вокруг себя и произнес:
— Отходит… Теплый стал… и руки разгибаются.
Все окружили Малыша. Федосья заплакала.
— Ну, чего же ты плачешь? — добродушно сказал Иван. — Радоваться надо, а ты воешь. Неси-ка лучше шубу…
Федосья побежала за шубой. Услышав, что Малыш оживает, сестренки его подняли крик и выскочили в сени. Между тем Малыш вздохнул — и раз, и другой, и третий… Жучка подняла визг, бросилась его лизать. А Малыш вздохнул еще раз и, открыв глаза, с удивлением осмотрелся, не понимая, где он и что с ним. Но, увидев плачущую мать, он вдруг улыбнулся, попробовал подняться и едва слышно прошептал:
— Мамушка… не плачь… я тебе хлебца… горяченького…