Малыш и Странник - [17]

Внезапно поступила команда: „Внимание на обочины“, колонне предстояло пройти довольно длинный участок зелёнки и вероятность нападения духов возросла. В одно мгновение колонна ощетинилась стволами орудий и автоматов, дистанция между машинами сократилась. Создалось впечатление, что сжалась гигантская пружина и при первой же возможности сработает спусковой механизм, освобождая, скрытую до времени, разрушительную энергию. Где-то впереди зарокотала „ЗГУ“, но сигнала открывать огонь не последовало, лишь команда „Усилить внимание, влево“. Как потом выяснилось, оператор-наводчик „ЗГУ“ просто заметил подозрительное движение в кустах и дал предупредительную очередь в глубь зарослей.

Миновав зеленую зону, колонна вновь растянулась зелёной гусеницей по дороге, и все успокоились. Постепенно дорога стала прижиматься к горам и, если раньше до ближайших отрогов было несколько километров, то теперь метрах в 300 поднимались крутые склоны гор, с другой стороны дорогу поджимало глубокое ущелье, по дну которого текла река. Всё чаще стали попадаться следы былых нападений на колонны. В ущелье то тут, то там валялись искорёженные взрывами и огнём останки наливников, корпуса „БТРов“, коробки танков с оторванными башнями и другая, изувеченная до неузнаваемости, техника. Исса находился на замыкающей „БМП“ и пришлось Володьке по внутренней связи спрашивать у механика: „Почему техника сброшена в ущелье?“. Тот ответил: „Пострадавшая от нападения техника, которая не подлежит ремонту, просто сталкивается с дороги, дабы не мешала проезду остальным“. Ещё он сказал: „Дальше около двадцати километров будет идти самый опасный участок пути, тут духи чаще всего устраивают засады“. В подтверждение его слов в наушниках прозвучала команда: „Внимание налево и вверх“, стволы „ЗГУ“ и „БМП“ задрались вверх, как бы предупреждая: мы готовы принять бой. Но сегодня либо у духов были другие задачи, либо нам просто везло и ни одного выстрела так и не прозвучало. От вида разбитых машин в ущелье и от чувства возможной опасности в сознании Малыша вдруг зародились строки стихов.

Сопровождали мы колонны до Кабула

и к Хайратону технику вели.

Жара и пыль, разбитые дороги,

опасность и тревога впереди.

Дул на Саланге леденящий ветер,

к броне примерз намокший маскхалат.

Засада нас за поворотом встретит,

мы примем бой и не свернём назад.

Наливники, „Наташки“, „Крокодилы“,

в ущельях обгоревшие лежат,

а на обочинах как братские могилы

остовы „БТРные“ стоят.

Цена ужасная на тех дорогах,

берут душманы, сколько захотят.

Известно всем, что за провод колонны

мы платим техникой и жизнями ребят.

Опять подрыв, колонна в ожидании:

не застрочит ли сверху „ДШКа“?

В прицел наводчик взял большие камни,

возможную позицию врага.

Все обошлось и в даль по серпантину

идёт колонна ровно, не спеша.

Прошли кишлак, никто не стрельнул в спину

и, успокоившись, оттаяла душа.

Наступит время, мы домой вернемся

в родные и любимые края.

И помнить всех погибших поклянёмся:

О них нам просто забывать нельзя.

********************

Дабы эти нехитрые стихотворения не растерялись в суматохе боевых будней, он завёл специальную тетрадку, куда записывал всё то, что рождалось в его душе. На первом листе было записано стихотворение, объясняющее саму суть этой литературной тетради.

Передо мной потертая тетрадка,

в ней про Афган нескладные стихи.

Жизнь здесь была не очень то уж сладка,

как журналисты вам преподнесли.

Стихи корявые и рифмы не на месте.

Сюжет и тема часто не ясны.

Но в них все то, что пережили вместе.

Они открыты, верны и честны.

И в каждой строчке здесь пережитое,

идут слова из глубины души.

Читая их, ты вспомни всё былое

и с критикой, товарищ, не спеши.

Да не учились мы в литературных вузах,

войны всю тяжесть на плечах несли.

В огне боёв не думали о музе,

писали честно, грубо, как могли.

Никто не стал из нас крутым поэтом,

и гонорары за стихи мы не гребли.

Ведь я писал, не думая об этом.

Нам эти строки выжить помогли.

**************************

Частенько Володькины стихи перекочёвывали в блокноты сослуживцев, а от них — по дембельским альбомам по всей части. Он никогда не оспаривал своего авторства, а просто делился со всеми желающими.

Солнце уже клонилось к закату, когда колонна вползла в узкие улочки Асадабада. Немного пропетляв по ним, машины наконец-то добрались до расположения гарнизона. Эта, уменьшенная копия основного расположения части в Джелалабаде, отличалась от последней лишь меньшими размерами и расположением относительно гор. Если в Джелалабаде горы, если смотреть в сторону юга, находились с — права, а река слева, то здесь горы и река были справа, за этим — „Мараварским“ хребтом находилась граница с Пакистаном. Особой достопримечательностью части была электростанция, построенная ещё англичанами во времена колонизации, до сих пор работающая и исправно снабжающая город электричеством. Совсем рядом за забором части уже начинался пригород самого Асадабада. Общее расположение части делилось на участки: Пехотного (горнострелкового) батальона, артдивизиона, батальона спецназа, батареи реактивных миномётов и батареи „Шилок“.

Пока машины разгружали на складах, ребята стали искать среди солдат гарнизона земляков или сослуживцев по учебным частям. На одном из постов Володька заметил своего товарища по учебке Гришку Черепанова (Череп).