Малыш для Томы (сборник) - [61]

Покачиваясь в электричке, я смотрела в исхлёстанное дождями мутное окно и думала, как перевернула мою жизнь точно такая же поездка трехлетней давности. В тот вечер, возвращаясь из Казани, я встретила в электричке даваникину знакомую, бывшую соседку и подругу. Они давно не общались – и, думаю, мне понятна причина. Мне тоже вряд ли хотелось бы иметь друзей, которые запросто могут выболтать доверенные им секреты тем, от кого положено эти секреты оберегать.

От Мадины-апы я узнала, что даваника, оказывается, вовсе не была моей родной бабушкой. Отец (который, как выяснилось, не был моим отцом!) познакомился с мамой, когда мне было полтора года. И даваника была категорически против их брака, всячески стараясь отговорить отца жениться. До последнего дня у свекрови с невесткой были сложные отношения. Как ни старалась, я не могла припомнить, чтобы мама с даваникой ругались, но, с другой стороны, зная даванику, можно было предположить, что она вряд ли станет эмоционально выяснять отношения. К тому же при ребенке.

Оказавшись дома, я с порога вывалила все это. Наверное, втайне надеялась, что даваника отмахнётся, рассердится на глупую Мадину, которая забивает мне голову враньём и распускает сплетни. А после посоветует поменьше слушать болтливых людей. Но по её побледневшему, помертвевшему лицу поняла, что сказанное – правда.

Правда, что я была для даваники, в сущности, чужим человеком.

Правда, что она не хотела впускать нас с матерью в свою жизнь.

Правда, что она с трудом терпела мою бедную маму и, быть может, подумалось мне в ту лихую минуту, радовалась, когда наконец-то избавилась от неё.

Эта невероятная, дикая правда, эта первая в моей взрослой жизни трагедия ударила в голову, как крепкий алкоголь. Я ничего больше не хотела знать, не желала слушать даваникиных объяснений. Она пыталась донести до меня то, что я поняла сама лишь спустя годы. Что эта самая правда – лишь сухой набор фактов, которые сами по себе не имеют никакого значения.

Да, даваника была против брака моих родителей, но вовсе не потому, что у мамы был ребенок, а потому лишь, что интуиция подсказывала: её Камиль не будет счастлив с разбитной, шумной, недалёкой Ниной.

Да, она не любила мою мать – и сильнее всего за то, что оказалась целиком и полностью права в отношении неё. Камиль чувствовал себя обманутым, видя, как легко молодая жена переложила на плечи мужа и свекрови заботы о маленькой дочке, отдалившись от семьи и окунувшись в бесконечные вечеринки с коллегами, походы по магазинам и посиделки с подружками.

Да, с биологической точки зрения мы с даваникой были чужими друг другу. Но она давно забыла об этом, раз и навсегда взяв на себя заботу обо мне, полюбив меня всей силой своей щедрой души – разве я сама этого не чувствую? Даваника с тоской и надеждой постоянно задавала мне этот вопрос в ту горькую весну, но так и не получила ответа…

Я хотела ответить сегодня, сразу же, как только увижу её. И попросить прощения за свой эгоизм, за чёрную неблагодарность, за непроходимую глупость и предательство. Странно, но я ни на секунду не усомнилась, что даваника простит меня. Вообще об этом не задумывалась, когда вприпрыжку бежала к дому.

Заворачивая за угол, вспомнила, что оставила в электричке зонтик. Теперь пёстрое короткое полешко будет сиротливо лежать на лавке, пока кто-нибудь не обнаружит его и не заберёт себе, радуясь неожиданной удаче. Найти что-то часто приятнее, чем купить – это словно бы подарок свыше. Порой вещи уходят от нас, ищут других хозяев, которым они, быть может, нужнее. Или тихо заканчивают свои дни, спрятавшись от мира, как кошки и коты перед смертью.

Я неслась по улице, радостно узнавая то, что было знакомо с детства, то, что грубо отбросила. Мир, заслонённый от меня обидой, с каждым шагом оживал вокруг. Уютный двор, взятый пятиэтажками в кольцо. Лавочки со степенными старушками возле каждого подъезда. Стройный хоровод маленьких ёлочек в пышных зелёных юбках – мы, жильцы соседних домов, высаживали их лет девять назад. Детская площадка с качелями, песочницей-грибом и торчащей посередине горкой. Раньше горка казалась страшно высокой – дух захватывало, когда мчалась с неё с визгом и хохотом, а теперь вдруг как-то присела, пригорюнилась, съёжилась, смущаясь своих некрашеных боков…

Вот и даваникин балкон, а по обе стороны – окошки кухни и спальни. С балкона гроздьями свисают цветочные ящики. Правда, самих цветов пока нет – ещё слишком рано. Я некоторое время стояла, смотрела и ждала: вдруг даваника поймет, что внучка близко, выйдет на балкон или выглянет в окошко. Раньше такое часто случалось – и мне было интересно, как это у неё получается?!

Однако на этот раз чуда не произошло. Быть может, даваника отвыкла меня чувствовать. Или слишком часто глядела на дорогу, а меня всё не было.

Я поднялась на невысокий второй этаж и снова, уже второй раз за день, открыла дверь своим ключом. И, едва войдя, почувствовала: никто не поспешит навстречу. Передо мной тихо дремала пустая квартира, не согретая теплом человеческого дыхания.

– Даваника! – несмело позвала я, быстро сбросила с ног туфли, на цыпочках прошла вперёд и заглянула в комнату.