Мальвина - [49]

— В ЗАГСе все было по-настоящему, — говорит Влад, прихватывая меня зубами за кончик носа.

А потом вдруг выравнивается, садится на колени и начинает медленно расстегивать пуговицы на рубашке. И эта его карамельная кожа так классно смотрится на контрасте с белой тканью, что я прикладываю ладони к мгновенно вспыхнувшим щекам.

— Ты что делаешь? — спрашиваю скорее для приличия, потому что намерения мужа очевиднее некуда.

— Собираюсь перевести наш брак из статуса «фиктивный» в статус «настоящий».

Кажется, это самая сексуальная вещь на свете, какую я только слышала. Иначе откуда взяться в голосе этим мурлыкающим вибрациям, когда я говорю:

— Ну не при детях же.

И пока Влад весьма ловко выталкивает наших фенеков в гардеробную, думаю о том, что все-таки он будет потрясающе смотреться с двумя свертками. Особенно, розовыми.

Я никогда не думала о том, что мой первый раз может случиться вот так: не в темноте комнаты, под одеялом, а когда за окнами уже плещется ламповый оранжевый рассвет. У меня не было иллюзий насчет лепестков, шампанского и тому подобных романтических штампов. Я вообще редко думала о том, как же ЭТО случится.

Наверное, поэтому мне все кажется до безобразия идеальным. И то, как красиво отсвечивает кожа Влада в спускающемся рассвете, и как он мягко улыбается мне одними глазами, потому что губы напряженные и твердые, когда он осторожно обнимает мое лицо и распечатывает терпение поцелуем.

— И только попробуй уснуть, — предупреждает он, мягко, палец за пальцем, разжимая мои ладони на одеяле, в которое я вцепилась клещом.

— Наверное, если я усну, это очень ударит по твоему мужскому эго? — пытаюсь шутить я, чтобы хоть как-то развеять неловкость.

Влад останавливается, смотрит на меня сосредоточенным взглядом — и прыскает от смеха. Опускает голову, чтобы как-то справиться с хохотом, но у него ничего вообще не получается. Что такого сказала?

— Машка, если женщина спит, когда мужчина занимается с ней любовью, это означает, что мужчина так себе мужчина. Уж прости за каламбур.

— А ты хороший мужчина? — переспрашиваю я, и взгляд непроизвольно спускает вниз по его все еще подрагивающему от смеха животу.

— Эммм… — Влад следит за моим взглядом и берется за ремень на джинсах.

Я зачем-то пищу, словно мышь, которую окунули в молоко, и он снова начинает смеяться. И все эти бицепсы, трицепсы и прочие «цы» на его теле так офигенно перекатываются и напрягаются, что мы с лисой хором думает, как будет классно измазать его во вкусняшку и облизать. И если вы думаете, что эти мысли как-то не вяжутся с образом девятнадцатилетней девственницы, то у меня для вас есть еще одно откровение — я точно в таком же шоке от происходящего.

— Солнышко мое, ты никогда не видела голого мужчину? — вкрадчиво интересуется Влад, и я безумно рада, что его пальцы так и лежат на пряжке ремня.

— Неа, — тушуюсь я. — Ну, то есть, без футболки и в трусах, но…

Влад обхватывает мое лицо ладонями и буквально разбивает вдребезги смущение горячим поцелуем. Голова моментально кружится, словно после сумасшедшей карусели. Он прикусывает мои губы, делает это так нежно, словно я могу исчезнуть от любого неосторожного прикосновения. И я тут же отзываюсь в ответ, мысленно постукивая несуществующим хвостом по подушкам. И, немного осмелев, перехватываю инициативу, потому что, между прочим, губы у Влада тоже потрясающие, особенно сейчас: в брутальной суточной щетине, которая так приятно колется, что хочется повизгивать и фыркать одновременно, а потом потереться об нее каждой частью тела.

Он выстанывает мое имя, когда я аккуратно, боясь от восторга не рассчитать силы, прихватываю его за нижнюю губу, сжимаю зубы и медленно провожу по влажной коже языком. Точно говорят, что в самый ответственный момент мать-природа подскажет, что делать. И хоть моя до сих пор нашептывает, что было бы неплохо еще и пощекотать его, пока он весь такой расслабленный и довольный, делать этого лучше не стоит. Мало ли, а вдруг у него после этого перестанет работать… ну… этот… Хвост в общем.

Я и сама не замечаю, как мы с Владом меняется местами: он перекатывается на спину, а я оказываюсь сверху — и одеяло немилосердно ползет вниз. Мне стыдно и безразлично одновременно, потому что руки Влада оказываются у меня на бедрах и недвусмысленно тянут чуть ниже, вынуждая оседлать заметную выпуклость на джинсах.

— Не раздавлю? — зачем-то спрашиваю я, вдруг сообразив, что я действительно мало что знаю о функционировании мужских детородных органов.

Ну просто потому, что как-то не случалось со мной ситуаций, когда бы приходилось гуглить такие вопросы. Бывало, интересовалась, можно ли надуть лягушку через соломинку или как выспаться за два часа, но чтобы спрашивать, какова предельная крепость мужского члена — не приходилось.

Влад снова смеется мне в губы, и наш поцелуй наполняется таким невероятным теплом, что я буквально мурлычу от удовольствия. Теперь я знаю, что он — мой «тот самый», с которым можно шутить и прикалываться даже в момент превращения из девушки в женщину. Даже если все другие люди делают это в стонах и криках, а не как мы — через смех и подначивания.