Мальвина - [26]

Вообще я категорически против такой идеи, но доктор лишь пожимает плечами, говоря, что запросто организует даже кресло.

Влад подходит ко мне, наклоняется, как будто собирается поцеловать, но не делает этого. Оно и понятно — он же не настолько извращенец. Когда меня везли на каталке, я краем глаза увидела себя в зеркало. Знаете, в общем… Бить Влада за стишок про жабу я раздумала.

— Ты моя Царевна-лягушка, — дразнит муж, давясь смехом.

— Неспортивно пользоваться безвыходным положением противника, — с трудом бубню я.

— Лягушечка, — продолжает издеваться муженек, но все-таки целует меня в щеку. — Не смей от меня упрыгать, пучеглазая моя, а то догоню и посмотрю, что там у тебя под лягушачьей кожей. Кстати.

Влад огибает кровать, берет мою сумку и с первой попытки находит телефон — он у меня во внутреннем кармане. Муженек издает нервный смешок, со всех сторон разглядывая мою китайскую обновку в розовом чехле а-ля заяц. И с силиконовыми ушами, между прочим. Ну а что? У каждой девочки есть свои слабости.

Разобравшись, что к чему, Влад, судя по движению его пальца, листает мои контакты.

— МаманШарман? — уточняет он, и тут до меня доходит, зачем был нужен телефон.

Между прочим, ей нравится, когда ее так называют. Есть даже целая история возникновения этого прозвища.

— Влад, может, позвоним уже утром? — предлагаю я. — Из дому.

— Думаешь?

— Уверена, — твердо говорю я.

У нас в семье привыкли не обращать внимания на царапины, ссадины, синяки и сбитые колени: когда под одной крышей живет десять детей разного возраста. Даже самые младшие освоили науку обращения с «зеленкой», перекисью, «Спасателем» и пластырями. Но вот до больницы доходит не часто. Можно даже не сомневаться: если Влад сообщит, что «Маша съела омара и попала в больницу», вся семья будет здесь полным составом, вероятно, даже с шашлыками с праздничного стола. А у нас, как-никак, мамин юбилей, и она заслужила провести его за столом в кругу семьи, а не в пропахшей медикаментами больнице.

— Хорошо, — соглашается Влад. Тычет пальцем в сторону моего лица и еще раз предупреждает: — Даже не шевелись.

— Разве что скачусь по лестнице баварской колбаской, — себе под нос ворчу я, уверенная, что Влад не услышит.

Но он, конечно же, слышит и, игриво шевеля бровями, говорит:

— Я должен это увидеть, Мальвина. А можно приватное шоу, когда приедем домой?

Нет, я его все-таки стукну.

[1] Автор стиха — Генрих Сапгир

Глава четырнадцатая: Влад

Убрав в сторону всю лирику, могу сказать, как есть: я до усрачки испугался. Вот так, да, без высокого слога, а по-простому, зато «до усрачки» — это именно то словосочетание, которое лучше всего характеризует мое состояние в тот момент, когда Маша на моих глазах из Мальвины превратилась в Сеньора Помидора. Однажды Рэма за лодыжку укусила какая-то дрянь, и тогда его ногу разнесло до состояния свиной голяшки. Тот случай хорошо отложился в памяти и только благодаря этому я не растерялся.

— Вот, — пухлощекая медсестра в голубом форменном костюме и накрахмаленной шапочке протягивает мне футболку с красным крестом на кармашке. — Это из «гуманитарки», новая.

Она хлопает глазами и даже не пытается сделать вид, что ищет предлог задержаться в смотровой подольше, пока я наскоро обтираюсь после холодного душа. Штаны не пострадали, а вот уже вторая рубашка и пиджак в хлам.

— Спасибо, — я забираю футболку, стараясь не думать, чем таким странным она пахнет. — Я бы хотел как-то помочь больнице, — говорю многозначительно, и пока девушка соображает, «ныряю» в одежду. Это явно размер «ТриИксаЭл», но в общем плевать.

Мысленно пытаюсь перебрать в голове череду всех событий сегодняшнего дня и понимаю, что их хватит на целый мини-сериал под названием: «Полный писец!»

— Я думаю, этот вопрос можно решить с главврачом, — наконец, отвечает медсестра.

— Вот и ладненько.

Она стоит в дверях и мне в буквальном смысле приходиться протискиваться, чтобы выбраться наружу. Здесь уже поджидает группа таких же пташек: в белом, синем и голубом, а одна вообще в чем-то ярко-малиновом в желтый горох, похожем на пижаму для ребенка-переростка. И прошел бы мимо, но урчание напоминает, что мы с Машей так и не поужинали.

Женщины, особенно молоденькие и одинокие, читающие романы о любви и ставящие на заставки мобильных телефонов фотки красавчиков-актеров, падки на самые невозможные банальности. Даже стараться не нужно, хотя всегда бывают исключения. Вот та, в малиновой пижаме, явно не из их числа.

Врубаю «обаяшку» на полную и на всем ходу вторгаюсь в птичник. Пара вопросов, несколько улыбок, два-три комплимента — и я знаю все, что нужно. Здесь неподалеку круглосуточная закусочная, в которой питается весь персонал. А раз там едят врачи, то владелец точно не станет пичкать их бутулизмом, стафилококками и прочей дрянью. И хоть в палату со своим точно нельзя, и вообще уже поздно и отделение закрыто, мне разрешают все. Хорошо быть богатым, а богатым и наглым еще лучше.

Когда я захожу в палате, в моих руках несколько бумажных коробок с едой. Даже удивлен, что в простой закусочной все так профессионально оформлено, да и пахнет здорово. Готовлюсь услышать как минимум десяток комплиментов моей заботе и предусмотрительности, но слышу только… храп. Очаровательный, но все же храп.