Мальвиль - [11]
Однако я ничего не смог добиться. Передо мной была непробиваемая стена. Момо не кричал, как обычно: «Отвяжитесь ради бога». Он помалкивал. Только смотрел на меня с высоты, жалобно подвывая, и его черные глазки поблескивали среди нежной весенней листвы.
Что бы я ни говорил, в ответ мне неслось: «Неду!» (Не пойду.) Момо не вопил, как обычно, он твердил эту фразу совсем тихо, но очень решительно и движением головы, туловища, рук достаточно красноречиво подтверждал свой отказ. Но я продолжал упорствовать.
— Послушай, Момо, ну будь же умником! Тебе надо помыться, ведь ты идешь в церковь (я сознательно говорю «церковь», потому что слово «храм» ему непонятно).
— Неду!
— Ты не хочешь идти в церковь?
— Неду! Неду!
— Но почему? Ведь ты всегда любил ходить в церковь.
Он сидит на толстой ветке, непрестанно двигает перед собой руками и грустными глазами смотрит на меня сквозь мелкие, будто покрытые лаком листочки дуба. Всё. Мне ничего не добиться, кроме этого скорбного взгляда.
— Придется его оставить тут, — говорит Мену, она притащила с собой одежду сына и теперь раскладывает ее у подножья дуба. — Он все равно не спустится, пока мы не уйдем.
И, повернувшись, она уже карабкается вверх по склону холма. Я бросаю взгляд на часы. Время не терпит. Впереди долгая официальная церемония, не имеющая ничего общего с теми чувствами, какие я сейчас испытываю. Момо прав. Если бы я мог, как и он, забравшись на дерево, повыть там, вместо того чтобы со своими безутешными сестрицами участвовать в этом гротескном действе, демонстрирующем сыновнюю любовь.
Я тоже поднимаюсь вверх по косогору. Сегодня он кажется мне необыкновенно крутым. Я иду, глядя себе под ноги, и вдруг с удивлением замечаю, что весь склон покрыт ярко-зелеными пучками молодой травы. Только что проклюнувшись, она необыкновенно подалась за эти несколько солнечных дней. У меня проносится мысль, что меньше чем через месяц нам с дядей придется косить эту луговину.
Обычно при этой мысли у меня всегда весело на душе, и странная штука — я чувствую и сейчас, как во мне начинает подниматься радость. И вдруг словно обухом по голове. Я останавливаюсь как вкопанный. И накипевшие слезы ручьями текут по моим щекам.
Глава II
Затем события начали развиваться в стремительном темпе. Следующую веху придется поставить совсем рядом. Спустя год после несчастного случая. Однажды из Ла-Рока мне позвонил мсье Гайяк и попросил заглянуть к нему в контору.
Когда в назначенный день и час я приехал туда, нотариуса еще не было и старший клерк проводил меня в его пустой кабинет. Получив любезное предложение «немного отдохнуть», пока не придет шеф, я уселся в одно из тех кожаных кресел, где до меня томилось столько человеческих тел, объятых страхом чего-то лишиться.
Убитое время. Бесплодные минуты. Я обвел глазами комнату, ее обстановка действовала угнетающе. Вся стена позади письменного стола мсье Гайяка состояла из выдвижных ящичков, набитых завещаниями покойных. Она удивительно напоминала ячейки колумбария, где хранятся урны с прахом. Ох уж эта человеческая мания — все раскладывать по полочкам. Темно-зеленые шторы на окнах, зеленой тканью обтянуты стены, в зеленый цвет выкрашены выдвижные ящички, и зеленой кожей обит верх письменного стола. На этом столе, рядом с монументальной чернильницей из фальшивого золота, помещалась довольно зловещая вещица, и я как зачарованный не мог отвести от нее глаз: мертвая мышь, вделанная в кусок прозрачного, как стекло, пластика. Видимо, мышь тоже подверглась классификации.
Мне подумалось, что ее, вероятно, поймали на месте преступления, в момент, когда она вгрызалась в угол какого-нибудь досье, и, вынесли ей смертный приговор, заключили в этот пластик. Наклонившись к столу, я взял в руки мышку вместе с ее одиночной камерой. Она оказалась довольно тяжелой. И тут я вдруг вспомнил, что лет тридцать назад, когда вместе с дядей я как-то заезжал к нотариусу, отец нынешнего мсье Гайяка пользовался этой штуковиной в качестве пресс-папье. Я смотрел на этого мелкого грызуна, обреченного на вечность. Когда мсье Гайяк-сын в свою очередь уйдет на покой, он завещает мышь вместе с ящиками колумбария и целым кладбищем папок на чердаке своему сыну. При мысли об этих нотариусах, передающих из поколения в поколение дохлую мышь, мне стало как-то невесело. Не знаю отчего, но на меня так и повеяло смертью.
Но вот входит мсье Гайяк-сын. Темноволосый, долговязый, цвет лица желтоватый, довольно сильная проседь. Он с несколько утомительной галантностью встречает меня. Затем, повернувшись спиной, выдвигает один из ящичков, извлекает оттуда папку, из папки — запечатанный сургучной печатью конверт и, прежде чем передать мне, вялым движением пальцев, стараясь сделать это незаметно, ощупывает его — видимо, нотариуса смущает невесомость конверта.
— Вот, мсье Конт.
А затем своим бесцветным голосом пускается в пространные комментарии, кстати абсолютно бесполезные, ведь я уже успел прочесть, что написано на конверте дядиным почерком, с нажимом на каждую букву:
«Передать моему племяннику Эмманюэлю Конту через год после моей смерти, если он, на что я надеюсь, будет это время заниматься хозяйством на ферме „Семь Буков“».
Эта книга — обвинительный акт против фашизма. Мерль рассказал в ней о воспитании, жизни и кровавых злодеяниях коменданта Освенцима нацистского палача Рудольфа Ланга.
В романе «Остров» современный французский писатель Робер Мерль (1908 г. р.), отталкиваясь от классической робинзонады, воспевает совместную борьбу аборигенов Океании и европейцев против «владычицы морей» — Британии. Роман «Уик–энд на берегу океана», удостоенный Гонкуровской премии, построен на автобиографическом материале и описывает превратности солдатской жизни.
Роман Робера Мерля «За стеклом» (1970) — не роман в традиционном смысле слова. Это скорее беллетризованное описание студенческих волнений, действительно происшедших 22 марта 1968 года на гуманитарном факультете Парижского университета, размещенном в Нантере — городе-спутнике французской столицы. В книге действуют и вполне реальные люди, имена которых еще недавно не сходили с газетных полос, и персонажи вымышленные, однако же не менее достоверные как социальные типы. Перевод с французского Ленины Зониной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман Робера Мерля «Уик-энд на берегу океана», удостоенный Гонкуровской премии, построен на автобиографическом материале и описывает превратности солдатской жизни. Эта книга — рассказ о трагических днях Дюнкерка, небольшого приморского городка на севере Франции, в жизнь которого так безжалостно ворвалась война. И оказалось, что для большинства французских солдат больше нет ни прошлого, ни будущего, ни надежд, а есть только страх, разрушение и хаос, в котором даже миг смерти становится неразличим.
Роман-репортаж © Librairie Plon, 1986. Журнальный вариант. "...В своей книге я хотел показать скромную и полную риска жизнь экипажа одной из наших подлодок. Чем дольше я слушал этих моряков, тем более человечными, искренними и достойными уважения они мне казались. Таковы, надо думать, и их американские, английские и советские коллеги, они вовсе не похожи на вояк, которые так и норовят сцепиться друг с другом. Так вот, эти моряки куда глубже, чем большинство их сограждан, осознают, какими последствиями может обернуться отданный им приказ о ракетном залпе...".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Реальности больше нет. Есть СПЕЙС – альфа и омега мира будущего. Достаточно надеть специальный шлем – и в твоей голове возникает виртуальная жизнь. Здесь ты можешь испытать любые эмоции: радость, восторг, счастье… Или страх. Боль. И даже смерть. Все эти чувства «выкачивают» из живых людей и продают на черном рынке СПЕЙСа богатеньким любителям острых ощущений. Тео даже не догадывался, что его мать Элла была одной из тех, кто начал борьбу с незаконным бизнесом «нефильтрованных эмоций». И теперь женщина в руках киберпреступников.
Извержение Йеллоустоунского вулкана не оставило живого места на Земле. Спаслись немногие. Часть людей в космосе, организовав космические города, и часть в пещерах Евразии. А незадолго до природного катаклизма мир был потрясен книгой писательницы Адимы «Спасителя не будет», в которой она рушит религиозные догмы и призывает людей взять ответственность за свою жизнь, а не надеяться на спасителя. Во время извержения вулкана Адима успевает попасть на корабль и подняться в космос. Чтобы выжить в новой среде, людям было необходимо отказаться от старых семейных традиций и религий.