Мальтийская головоломка - [7]

– Сергеевна, – поправила его Полина. – Если вы еще помните, я приходилась покойному Илье Андреевичу не сестрой, а женой.

– Конечно, конечно… – Волованов приподнялся из-за стола, указал ей на кресло. – Присаживайтесь… всегда рад… только должен заранее извиниться – у меня сегодня…

– Совещание, – подсказала Полина, усмехнувшись, и села на стул с самым решительным видом.

– М-да… совещание… Так что вы хотели обсудить?

Полина повернулась лицом к секретарше и посмотрела на нее долгим неприязненным взглядом. Если она надеялась, что та от такого взгляда растает, как Снегурочка от любви, или рассыплется в порошок, то ее ожидания не оправдались: секретарша стояла на прежнем месте, делая вид, что ничего не понимает.

– Я хотела бы поговорить без посторонних! – произнесла Полина вслух то, что хотела сказать взглядом.

– Это кто здесь по… – начала было наглая брюнетка, но вовремя опомнилась и прикусила язык.

– Карина, оставьте нас, пожалуйста! – нехотя выдавил из себя Волованов слова, как остатки зубной пасты из тюбика. – И… кофе принесите…

Секретарша удалилась с таким видом, будто оставила любимого начальника в клетке, полной голодных львов. Или в яме, кишащей ядовитыми змеями. Хотя как раз она сама была больше всего похожа на гадюку. Или на гюрзу.

Едва дверь за секретаршей захлопнулась, глаза Волованова подозрительно забегали. Можно даже сказать, что они куда-то поехали.

Один знаменитый поэт написал, что глаза Петра Великого проносились по его лицу, как буксующий мотоцикл. Если сравнить с каким-нибудь транспортным средством глаза Александра Николаевича Волованова, то они поехали по его лицу, как детский велосипед «Орленок», на который взгромоздился неопытный малолетний велосипедист.

– Итак, я вас слушаю, – произнес Волованов, в то время как его глаза уехали в самый дальний угол кабинета.

– В день похорон Ильи, то есть буквально вчера вечером, вы заверяли меня, что я могу рассчитывать на вашу помощь, – взяла с места в карьер Полина. – Вот сегодня я и пришла к вам за… помощью.

– Непременно! – воскликнул Волованов, слегка привстав. – Лично я всеми силами! И всеми средствами! Это мой долг!

«До чего же отвратительный тип! – подумала Полина. – И почему Илья, такой ответственный и рассудительный, держал в заместителях такого неприятного человека?»

– Вот как раз о средствах… – перебила она Волованова. – Дело в том, что я осталась совершенно без средств. Все наличные, какие были в доме, ушли на похороны, и на карточке деньги кончились…

– Мой долг – оказывать вам всяческую моральную поддержку! – продолжал разливаться Волованов, как будто не слышал ее. – Стопроцентно и всенепременно…

Он глядел на нее пустыми оловянными глазами, взмахивал руками и казался заводной игрушкой, железным человечком. Вот сейчас кончится завод, и он остановится, замрет в самой нелепой позе – с поднятой рукой и открытым ртом.

– Вы меня не поняли, Александр Николаевич! – Полина повысила голос. – Мне нужна не моральная поддержка, а самая что ни на есть материальная. Думаю, что как наследница Ильи Андреевича я имею полное право…

Лицо Волованова мучительно скривилось, будто он раскусил лимон.

– Полина Сергеевна, – простонал он, – лично я – всеми силами! Всеми средствами! Всем, чем могу! Но фирма переживает сейчас трудные дни, и у нас совершенно нет свободных денег. Вы не представляете, какая сейчас неудачная конъюнктура в нашем секторе рынка! Буквально ни копейки! Я лично, как частное лицо и как, можно сказать, друг, готов чем могу…

Он вытащил из кармана красивый кожаный бумажник, раскрыл его и с детским удивлением уставился на содержимое: в бумажнике лежали три сотенные купюры и пара десяток.

– Чем могу! – повторил Волованов и протянул три сотни Полине. Но потом забрал одну из них, пояснив: – На дорогу до дома. У меня, видите, тоже деньги кончились… зарплата только завтра… сложное положение… семья, понимаете… маленькие дети…

Полина вспомнила, как ей рассказывали про человека, который специально носил в кармане два бумажника: один – с деньгами, а другой – совершенно пустой, который он показывал друзьям, если те просили у него в долг. Наверняка сообразительный Волованов применил сейчас то же ноу-хау.

– Александр Николаевич! – проговорила Полина, пытаясь сдержать негодование. – Я вовсе не хочу отобрать последние деньги у вас и у ваших маленьких детей. Тем более что детей у вас нет, иначе ваша секретарша не питала бы никаких надежд на вашу благосклонность. И двести рублей вряд ли решат мои проблемы. Я рассчитывала на что-то более существенное. Вчера, когда вы заходили ко мне…

– Полина Сергеевна! – перебил ее Волованов, сложив руки. – На что вы намекаете? Я – заходил к вам? Я человек женатый, и никаких шашней на стороне…

– Кто говорит о шашнях? – На сей раз Полина не сдержалась и повысила голос: – Побойтесь бога, я только что похоронила мужа! Так вот, когда вы зашли ко мне, я отдала вам ключи от сейфа. А насколько я знаю, в сейфе находилась большая сумма наличных…

– Кто вам сказал? – Волованов вскочил, выбежал из-за стола и забегал по кабинету. – Это клевета! Вас ввели в заблуждение! Я не знаю, кто такое мог сказать! То есть я знаю, откуда ветер дует!