Малороссийская проза - [266]

По большой дороге едет берлин отличной отделки. Шесть коней, одношерстных, породных, в богатых шорах, управляемые одним кучером с бичом, везут его довольно тихо. За берлином четыре человека, легко вооруженных, едут верхами и ведут доброго коня в богатой сбруе, покрытой красивою попоной. В берлине стекла со стороны пыли подняты, а на другую сторону опущены. На роскошных подушках в берлине лежит пан в малороссийском богатом платье. Около него заметны штуцер[343], пара пистолетов и сабля, все в богатой, одно другому отвечающей оправе.

Навстречу едущему берлину показывается толпа крестьян, вооруженных косами, топорами, вилами, дубинами; у весьма немногих есть ружья без кремней, курков, шомполов и тому подобной исправности. В куче между ними идут пятнадцать человек настоящих солдат с ружьями. За всею этою командою идет шагом тройка с колокольчиком. На тележке капитан-исправник сидит и дремлет.

Чтобы дать так пышно едущему пану свободно проехать, команда с дороги своротила в сторону, и когда проходили мимо берлина, то, заглядывая в него, лишь усматривали лежащего пана, то по своему обычаю снимали шапки и почтительно кланялись.

Два казака, едущие верхами по сторонам тележки исправничьей, долгом сочли предостеречь своего начальника, и один из них, наклонясь к исправнику, начал донесение, разбуживая его: «Ваше… ваше благородие. Не во гнев вам будет: неякаясь персона изволят шествовать. Не соблаговолите ли им решпект отдать?»

Исправник поспешил протереть глаза, взглянул вперед и удостоверился, что нечто важное едет ему навстречу, да еще и цугом; поспешил, все на марше, вынуть из коробки свою треугольную шляпу и вздеть на себя по форме; потом начал стягивать с себя дорожный сюртук, чтобы в параде проехать мимо шествующей особы. Пока привел себя в порядок, как уже экипаж его поравнялся с вельможеским берлином. Чтобы оказать видимо знаменитой особе должное уважение, исправник, сняв шляпу, приветствовал его почтительным поклоном и внимательно смотрел, не будет ли удостоен каким отзывом.

И хорошо, что он так был предусмотрителен. Вельможа, заметив исправника, из берлина важно махнул ему рукою, подзывая к себе.

Мигом соскочил исправник с тележки и со всех ног подбежал к берлину, придерживая одною рукою треугольную шляпу, едва держащуюся на голове, а другою болтающуюся у бока шпагу, чтобы не мешала ему бежать с явным почтением.

Остановясь у берлина и поклонясь почтительно, спросил: «Что угодно приказать вашему…», далее не договорил, не зная, как возвеличить такого барина. Генерал ли он, князь или граф? Кто его знает, а что-то очень непростое; и потому, чтобы не унизить и не возвеличить, титулующее слово пропустил сквозь зубы, чтобы вельможа не услышал и не прогневался, если в случае не к ладу будет сказано.

Пан, не снимая шапки, потягиваясь и зевая, как будто после сна, важным голосом спросил исправника: «Не чиновник ли вы нижнего земского суда?»

Исправник. Капитан-исправник здешнего уезда.

Пан. Что это у вас за команда, и куда вы с нею следуете?

Исправник. По предписанию начальства отрядился искать злодея Гаркушу.

Пан. А-а-а! Сколько в команде вашей людей? Да вижу, и военные есть?

Исправник. Точно так-с. Сто семьдесят человек мужиков из ближних селений, да от военного начальства прислано ко мне пятнадцать человек при унтер-офицере, для примера и порядка.

Пан. Скажите, пожалуйста, разве Гаркушина шайка так значительна, что с таким многолюдством надобно преследовать его?

Исправник. В каком числе шайка его, совершенно неизвестно. Иные говорят, что он имеет человек пятьдесят, а другие утверждают, что не более двадцати. Но он сам ужасно хитер! Сколько раз – это было в других уездах, а не у меня – совсем его окружат, захватят на месте, и только чтобы взять его, он тут подпустит какую хитрость, то переоденется, то произведет в стороне тревогу, развлечет внимание и уйдет из рук. Поверите ли, ваше… ство: до сих пор ни одного из шайки его – нигде не схватили. Их трудно настигнуть, а еще труднее схватить. Словно вода из рук уплывают, так пишут ко мне соседние исправники. Увидим, как-то он станет от нас отделываться. (Последние слова исправник проговорил с насмешкою.)

Пан. Признательно скажу вам, г. исправник, о Гаркуше я не имею никакого понятия. Что он, разбойник, душегубец, грабитель?

Исправник. Сказать о нем этого нельзя. Не слышно, чтобы шайка его где убила кого. Главные его действия – наезжает внезапно к помещику; под предлогом, что деньги нажиты кем-либо неправедно, он оберет их, вещи и все ценное; а потом слышно, наделил кого из бедных и недостаточных.

Пан. Но… как слышно, наезжая на проезжающих, останавливает их?

Исправник. Всего случается. Во всех почти уездах здешних наместничеств наделал столько тревоги, что иначе не смеет никто выезжать, как в препровождении значительного конвоя. Везде его преследуют, ловят; но как все без плана, без соображений, то и не удается никому схватить его. Посудите, как действуют мои товарищи, исправники других уездов: лишь заслышат, что в уезде их показался Гаркуша, они, собрав толпу крестьян, преследуют его по пятам, а он идет себе свободно вперед. Правда и то, что он неуловим и трудно заманить его; сегодня он здесь, завтра слухов нет никаких, нигде не проходил, никто не видал ничего, могущего дать подозрение. Вдруг узнают, что он в Конотопском уезде и проказничает свободно. Не знаю, долго ли удастся ему шалить. Дали мне знать, что он намерен побывать в моем уезде, и я взял свои меры.