Малоизвестная история Малой Руси - [76]

Наконец, спустя три месяца, поток «откровений» иссяк. Оглоблина выпустили на волю. Правда, неприятности на этом не кончились. Встревоженное арестом Александра Петровича и незнающее сути дела, его институтское начальство поторопилось запустить машину «общественного осуждения», которую нельзя было остановить сразу. Оглоблину пришлось покаяться в ряде ошибок. Но теперь на такие мелочи можно было не обращать внимания. Главное — он был на свободе и мог дальше доказывать свою верность и полезность режиму!

«Чистильщик». И ведь доказывал! Всюду, где работал Александр Петрович (периодически его переводили с места на место), он устраивал политические «чистки», разоблачая «врагов народа» (в том числе «украинских буржуазных националистов»). Именно Оглоблин возглавлял комиссии, занятые идеологической «проработкой» сотрудников (бывало, после таких «проработок» людей сразу арестовывали органы НКВД). Активное участие принял он и в разгроме «фашистской школы Грушевского». Михаила Сергеевича, все еще обладавшего статусом неприкосновенности, перевели с повышением в Москву, но на его учеников на Украине развернулась настоящая охота. Тут уж Александр Петрович отыгрался за давнишние обиды…

Расправился он и со своим бывшим (из студенческих времен) научным руководителем, известным историком Митрофаном Довнар-Запольским. В подленькой статье «благодарный» ученик обвинил старого профессора в связях с западными империалистами, в «национализме» (русском, украинском и белорусском одновременно), вспомнил его сотрудничество с деникинцами, обозвал «обломком капиталистического прошлого на советском пространстве», «мастером двурушничества», «фашистом» и т. д. (Кстати, досталось в статье и другому «фашисту», бывшему покровителю, к тому времени уже репрессированному Михаилу Слабченко).

Когда Довнар-Запольский прочитал оглоблинский опус, его больное сердце не выдержало… А Александр Петрович искал уже новую «мишень»…

Мимоходом занимался он и «наукой». Это потом, в эмиграции Оглоблин будет жаловаться, что идеологический пресс мешал ему создавать подлинно научные работы. Тогда же, в 1930-х, свои писания он считал шедеврами, даже требовал выдвижения их на соискание Сталинской премии. И хоть премию ему не дали, карьера была успешной. Александр Петрович выбился в начальники, замаячила перспектива стать академиком. Но наступил 1941 год…

Война. Когда фронт приблизился к Киеву, власти начали эвакуировать деятелей науки. Эвакуировали согласно специальному списку, куда включали только крупных ученых. А Александра Петровича не включили. Это обидело его до крайности. Скорее всего, обида и побудила Оглоблина ждать немцев. И не просто ждать. Вступившие в Киев фашистские войска он встречал в первых рядах, хлебом-солью.

Усердие заметили, оценили. Александра Петровича назначили киевским бургомистром.

Напрасно сегодня оглоблиноведы оправдывают сотрудничество своего героя с оккупантами. Оправдывать (и то не всегда) можно пострадавших от большевистского режима или его идейных противников. Ни к тем, ни к другим Оглоблин не относился. Его кратковременный арест и связанные с ним неприятности большевики компенсировали с лихвой. Всевозможные блага сыпались на Александра Петровича как из рога изобилия. Только благодаря советской власти этот деятель без способностей и образования получал должности, степени, звания. И предавал он теперь эту власть не по идейным соображениям, а приспосабливаясь к изменившимся условиям.

Тем не менее, новая карьера не заладилась. Вопреки утверждениям оглоблиноведов администратором Александр Петрович оказался слабым (это признает даже симпатизировавшая ему Наталья Полонская-Василенко). Хозяйственных проблем он решить не смог (да, наверное, и не мог — возможности были только у немцев). Конечно, Оглоблин старался. Составил по заданию гитлеровцев перечень военных объектов города. Подготовил списки киевских евреев для массовых казней. Кстати, удобное место для расстрелов — Бабий Яр — подсказал нацистам тоже он. Однако…

Оглоблиноведы тщательно обходят стороной вопрос о причине увольнения своего кумира с поста уже через месяц после назначения. Говорят что угодно, только не правду. А все было банально.

Немцы обнаружили, что в возглавляемой бургомистром городской управе производятся махинации с имуществом расстрелянных евреев. Вызванный на допрос в гестапо Александр Петрович со страху упал в обморок. На его счастье оккупанты были брезгливы. Об Оглоблина мараться не стали, просто выгнали.

Всплыл он уже в 1942 году на должности директора Музея-архива Переходной эпохи. И вновь-таки, сообщая о новом назначении, оглоблиноведы, как правило, сознательно не уточняют, что представлял собой Музей-архив. Между тем, он не являлся (как можно подумать) культурным или научным учреждением. Создание данного заведения преследовало чисто идеологическую задачу — демонстрировать «всемирно-историческое значение борьбы, проводимой великим немецким народом под руководством фюрера Адольфа Гитлера» и «помощь украинского народа немецкой армии в ее борьбе за построение Новой Европы».

Оглоблин старался угодить оккупантам как мог. Только вот мог он, по причине скудоумия, немного. Посетивший Музей-архив немецкий ученый Йозеф Бенцинг отметил крайне примитивный уровень подготовленной Александром Петровичем экспозиции и порекомендовал закрыть «лавочку»…