Малоизвестная история Малой Руси - [61]

Для себя Петлюра хотел того же. Вероятно, он вновь стал искать поддержки в масонских ложах. И, может быть, снова натолкнувшись на отказ, сорвался, попытался шантажировать «братьев», угрожать разоблачением, выдачей масонских тайн. На такие угрозы «Орден» всегда реагировал одинаково. Ответом Симону Васильевичу стали выстрелы Шварцбарда.

Стоит повториться: это только версия. Однако в ее пользу говорит демонстративный характер убийства. Средь бела дня, на улице, почти в центре Парижа, практически на виду у полицейских. Так не просто убивают. Так казнят. Подтверждает данную версию и оправдательный приговор убийце. Судебная система Франции к тому времени находилась под полным контролем масонства. Можно по-разному относиться к личности убийцы и к его жертве. Можно различно оценивать степень ответственности Петлюры за еврейские погромы. Судьи могли учесть смягчающие обстоятельства и наказать преступника не слишком строго. В конце концов, можно было добиться помилования у президента Франции. Но перед присяжными стояли четко поставленные вопросы: «Виновен ли обвиняемый Самуил Шварцбард в том, что добровольно стрелял в Симона Петлюру 25 мая 1926 года? Его ли выстрелы и раны от них привели к смерти? Имел ли Шварцбард намерение убить Симона Петлюру?». Дать отрицательный ответ на эти вопросы означало откровенно поглумиться над правосудием. Во Франции позволить себе это могла только одна сила.

В заключение — любопытная деталь. Накануне судебного процесса к видному французскому политику, депутату парламента (ставшему позднее премьер-министром) Леону Блюму обратилась жена Шварцбарда. Она просила политического деятеля употребить все свое влияние, чтобы спасти ее мужа от смертного приговора (получить который за убийство было по закону вполне реально). Блюм ответил мадам Шварцбард, что ей не о чем беспокоиться — подсудимого оправдают. Так и случилось. Леон Блюм был масоном. Он знал, что говорил.

Такие вот версии. Какая из них истинна? Каждый волен выбирать сам. Несомненно, то, что произошло 25 мая 1926 года — это преступление. Преступление, к сожалению, оставшееся безнаказанным. Но несомненно также и то, что Петлюра полностью заслужил то, что получил. По вине возглавляемого им режима погибли сотни тысяч людей. Не только (и не столько) евреев. От петлюровщины страдали все. И больше всего — украинцы. Убийства, остававшиеся без наказания со стороны властей и, мало того, поощрявшиеся властями, стали нормой в петлюровской Украине. И, наверное, есть какой-то высший смысл в том, что сам Симон Васильевич стал жертвой аналогичного преступления. Существует такая поговорка: «За что боролся — на то и напоролся». Похоже, что к Петлюре она применима в полной мере.

Украина в свете Первой всесоюзной переписи населения (1926)

В истории любой страны всеобщая перепись населения — событие немаловажное. Тем более, если эта перепись — первая. Первый при советской власти пересчет всех жителей нашей страны формально длился один день — 17 декабря 1926 года. Фактически — людей переписывали целую неделю в городах и две недели в селах.

Согласно результатам переписи в Украинской ССР проживало немногим более 29 млн. человек. Женщин было больше, чем мужчин (соответственно — 15 млн. и 14 млн.). Городское население насчитывало почти 5,4 млн. человек. Самыми крупными городами являлись Киев (513,6 тыс. жителей) и Одесса (420,8 тыс.). Харьков, тогдашняя столица Украины, занимал по числу обитателей лишь 3-е место (417,3 тыс. человек). Далее следовали Днепропетровск — 232,9 тыс. жителей, Сталин (именно такое название, затем переправленное в Сталино, носил нынешний Донецк) — 105,8 тыс., Николаев — 104,9 тыс. К стотысячной отметке приближалась Полтава — 91,9 тыс. Все остальные украинские города по сегодняшним меркам можно было бы назвать мелкими. К примеру, в Виннице проживало всего 57,9 тыс. человек, в Запорожье — 55,7 тыс., в Чернигове — 35,2 тыс.

Особняком стоял вопрос о национальном составе населения. Перепись зафиксировала наличие в республике 23,2 млн. украинцев (80,1 % от общей численности граждан УССР), 2,6 млн. русских (9,2 %), более 1,5 млн. евреев (5,4 %), 476 тыс. поляков (1,6 %), 394 тыс. немцев (1,3 %), 258 тыс. молдаван (0,9 %) и т. д. Однако не все было так просто.

В то время в республике проводилась тотальная украинизация, на практике вылившаяся в политику дискриминации русского населения. Русским (а ими считали себя не только великорусы, но, по дореволюционной привычке, и малорусы, и белорусы) тяжелее, чем представителям так называемых «ранее угнетенных наций», было поступить в вуз, устроиться на хорошую работу, получить продвижение по службе и т. п. Такое положение (оно объяснялось необходимостью «борьбы с последствиями русификаторской политики царизма») буквально вынуждало многих великорусов и малорусов записываться украинцами. Впрочем, малорусов, называвших себя русскими, все равно заносили в украинцы (на сей счет переписчики получили особую инструкцию).

В результате, всего за три года (по сравнению с переписью городского населения в 1923 году) количество украинцев возросло, например, в Одессе — в 3,5 раза, в Днепропетровске — более, чем в 4 раза, в Сталине — почти в 12,5 раз. Такой бурный рост нельзя объяснить обычным притоком сельских жителей в города. Общее увеличение количества горожан шло гораздо медленнее. К тому же, «пополнение» из сел Одесского и Донецкого регионов не могло быть однородно украинским (в тамошних селах к началу 1920-х годов малорусы-украинцы составляли немногим более половины населения).