Мало ли что говорят... - [5]

Наталья Борисовна, будучи дамой отнюдь не глупой, понимала, что рано или поздно шефу надоест, и изо всех сил трудилась на полях науки, не забывая об оврагах администрирования. Она хотела стать незаменимой. Не столько в койке, сколько на кафедре. Немедля вслед за кандидатской была написана докторская. За сверхстремительное, минимально разрешённое ВАКом[4] время она получила звания и должности доцента, а затем и профессора. И сейчас фактически исполняла обязанности заведующего кафедрой, ибо Александр Георгиевич, кроме всего прочего, был ректором этого медицинского вуза.

Вова, между тем, ушёл с кафедры и подался в бизнес. Пару раз поставил на «красное» и выиграл. Но после того «чёрное» выпало двенадцать раз кряду. Со всеми вытекающими.

Как-то он было даже решился уйти от Наташи, но в тот момент супругам «вдруг» выделили трёхкомнатную квартиру в новостройке, служебную машину для Натальи Борисовны, и… Вова остался. Наташа решила закрепить полученный эффект – и родила ещё одну дочку. Которая была отправлена вслед за первой.

Дальше всё шло по привычке – у супругов были свои орбиты, которые пересекались лишь в кухне, где, изредка вместе выпивая кофе, они обсуждали «животрепещущие» вопросы: «Почему старшая дочь ведёт себя как проститутка и об этом знает весь город? Отчего младшая называет папу козлом?» – и – «Наташа, ты заплатила за телефон?»

Ни для кого не было секретом, что профессорша довольно часто ночует у себя в кабинете, мотивируя это неотложностью дел. Но… Санитарки и секретари знают всё. «Работа такая!» Наташа от души напивалась в одиночестве за бронированной дверью своей обители, по утрам хмуро глядела на мир и вопила на утренней врачебной конференции: «От кого так несёт?!» – бросая гневные взгляды в сторону анестезиологов, заведомо зная, что не ошибётся. Правда, бывало, какой-нибудь из этих самых «похмельных» анестезиологов подключал Наталье Борисовне систему с глюкозой, фуросемидом и прочими составляющими «мёртвой воды». После чего профессор, обильно окропив себя «живой» под душем Шарко в отделении физиотерапии, была готова к новым подвигам.

«Кто сам без греха…», как говорится, а Соня не любила кидаться камнями. Ни прицельно, ни в «благородном порыве». Это, говоря по правде, сизифов труд. Но её решимость сегодня достигла точки невозврата. Подойдя к массивной двери, она постучала и, не дожидаясь ответа, вошла.

В жизни «железных леди» периодически наступает день, когда из глаз текут самые обычные слёзы. Кто же знал, что сегодня именно тот случай.

– Привет! – чуть ли не впервые за достаточно долгое время их непосредственного общения Наталья Борисовна заговорила «человеческим», а не «профессорским» голосом. Правда, уже несколько хмельным. – Я знала, что ты на кафедре. Видела свет в окне. Проходи.

– Добрый вечер, Наталья Борисовна. Я хотела с вами поговорить. У вас есть минут пятнадцать для меня?

– У меня есть для тебя пятнадцать минут, если ты… составишь мне компанию, – изрекла профессорша и достала из шкафа две рюмки, непочатую бутылку дорогущего коньяка и блюдце с подсохшим нарезанным лимоном. Потом подошла к холодильнику, открыла и долго всматривалась в его недра в поисках смысла бытия. По крайней мере, выражение лица у неё было именно такое. Глубоко вздохнув, она извлекла засохший кусок сыра, пучок петрушки, пакет лимонного сока и коробку шоколадных конфет. Водрузив всё на стол, она пробормотала себе под нос что-то весьма нецензурное и налила рюмки до краёв. Сказать, что Соня была несколько удивлена, – не сказать ничего.

– Давай, Сонь, выпьем за банальное бабское счастье. В мире нет ничего важнее этого! – Они опрокинули рюмки. Молча и стоя.

«Как на поминках», – мелькнуло у девушки.

– Садись, – профессорша села, и Соня последовала её примеру. – Между первой и второй перерывчик небольшой, – по-девчачьи взвизгнула Наталья Борисовна и снова налила. И снова – по полной. – Я хочу сказать тебе очень важную вещь! – продолжила она внезапно менторским тоном, держа рюмку за «талию». – В жизни есть два пути – полная херня и столбовая дорога. И лишь сам человек в ответе за то, что выбрал. Обвинять в этом кого бы то или что бы то ни было – всё равно что крыть матом перекрёсток, на котором ты свернул не туда. Так выпьем же за светофоры и хорошее зрение!

От второй рюмки Наталья Борисовна даже не поморщилась, меланхолично пережёвывая лимонную дольку вместе с кожурой. Соня поняла, что надо брать быка за рога, ибо с такими темпами есть риск не только не расставить все точки над «ё», но даже и букву саму запамятовать.

– Наталья Борисовна, я хочу вам сказать…

– Можно подумать, я не знаю, что ты хочешь мне сказать! Тоже мне, бином Ньютона! – бесцеремонно перебила профессорша и принялась жевать петрушку. – Кстати, если хочешь – кури. Пепельница на журнальном столике.

Решив ничему не удивляться, Соня взяла пепельницу, достала пачку сигарет из кармана халата и ещё раз вопросительно посмотрела на собутыльницу. Та утвердительно кивнула в ответ. Сигарета иногда помогает преодолеть неловкую паузу. Сонечка затянулась, а Наталья Борисовна продолжила: