Малеска — индейская жена белого охотника - [20]

— Малеска, — сказал он, — когда мы вернёмся домой к дедушке и бабушке? Я знаю, они нас ищут.

— Нет, нет, не думай об этом, — с беспокойством сказала Малеска.

— Но я не могу не думать, не могу, — с грустью настаивал мальчик.

— Нет, не говори, что ты любишь их — то есть твоего деда — больше, чем Малеску. Она умрёт за тебя.

— Да, но я не хочу, чтобы ты умирала, просто вернёмся домой, — умолял он.

— Мы едем домой — в наш прекрасный дом в лесу, о котором я тебя говорила.

— Боже мой, я так устал от леса.

— Устал от леса?

— Да, устал. Здесь так хорошо играть, но это не дом, вовсе нет. Малеска, как далеко отсюда дом дедушки?

— Я не знаю… я не хочу знать. Мы никогда… никогда туда не вернёмся, — страстно сказала индианка. — Ты мой, весь мой.

Мальчик упрямо вырывался из её объятий.

— Но я не останусь в лесу. Я хочу жить в настоящем доме и спать на мягкой постели, и… и… вот, начинается дождь, я слышу гром. О, как я хочу домой!

И в самом деле собиралась гроза; поднялся ветер, который хрипло стонал в соснах. Малеска была сильно огорчена. Пытаясь укрыть уставшего мальчика, она нежно прижала его к груди.

— Терпение, Уильям, никто тебя не обидит. Завтра мы будем плыть весь день. Ты сам будешь грести.

— Я буду грести? — сказал мальчик, немного оживившись. — Но мы ведь поплывём домой?

— Мы поплывём за горы — туда, где живут индейцы. Храбрые воины, которые сделают Уильяма своим королём.

— Но я не хочу быть королём, Малеска!

— Вождём… великим вождём, который выйдёт на тропу войны, чтобы сражаться.

— Ах, значит, из твоего лука я буду стрелять в этих злобных краснокожих, да, Малеска?

— Ах, мой мальчик, не говори так.

— О, — содрогнувшись, сказал ребёнок, — какой холодный ветер; как он рыдает в ветках сосен. Сейчас ты не хочешь вернуться домой?

— Не бойся холода, — встревоженным голосом сказала Малеска. — Давай я укутаю тебя своим плащом, и никакой дождь не проникнет через меховое одеяло. Мы ведь с тобой храбрецы. Какое нам дело до маленького грома и дождя? От этого я только становлюсь храбрее.

— Но ты не хочешь домой. Ты любишь лес и дождь. Гром и молния заставляют твои глаза гореть, но мне они не нравятся; пожалуйста, отвези меня домой, и потом можешь поехать в лес, я никому не скажу.

— О, нет, нет. Это разобьёт мне сердце, — вскричала несчастная мать. — Послушай, Уильям: индейцы… мой народ… храбрые индейцы хотят, чтобы ты стал их вождём. Через несколько лет ты поведёшь их на войну.

— Но я ненавижу индейцев.

— Нет, нет.

— Они свирепые и жестокие.

— Но к тебе они не будут жестоки.

— Я не буду жить с индейцами!

— Они храбрые люди. Ты будешь их вождём.

— Они убили моего отца.

— Но я принадлежу к этому народу. Я спасла тебя и принесла к белым людям.

— Да, я знаю. Бабушка мне говорила.

— И вся моя жизнь — в лесу.

— Среди индейцев?

— Да. Твой отец любил индейцев, Уильям.

— Да, любил. А они его убили.

— Но это произошло в битве.

— Ты хочешь сказать, в честной битве?

— Да, дитя. Твой отец дружил с ними, но они решили, что он стал их врагом. Великий вождь встретился с ним в гуще сражения, и они убили друг друга. Они пали вместе.

— Ты знала этого великого вождя, Малеска?

— Он был моим отцом, — хрипло ответила индианка, — моим родным отцом.

— Твой отец и мой. Как странно, что они ненавидели друг друга, — задумчиво сказал мальчик.

— Не всегда, — сдерживая слёзы, ответила Малеска. — Некогда они любили друг друга.

— Любили! Это странно. А мой отец любил тебя, Малеска?

Бледная, как смерть, несчастная женщина отвернулась; она просунула руку под свою одежду из оленьей шкуры и сдавила сердце; но она обещала ничего не говорить мальчику и храбро сдержала слово.

Мальчик забыл свой беспечный вопрос в тот же миг, когда его задал, и не заметил её бледного лица, поскольку над ними сгустилась буря. Малеска укутала его в свой плащ и закрыла своим телом. Наверху барабанил дождь, но листва сосны была такая густая, что ни одна капля пока не долетела до земли.

— Видишь, мой мальчик, дождь нам не страшен; никто нас не тронет, — пытаясь его ободрить, сказала она. — Я положу в костёр побольше сухих дров и буду укрывать тебя всю ночь.

Она на мгновение замолчала, поскольку над густой листвой начали свирепо буйствовать голубые молнии, раскрывая такие тёмные глубины, которые испугали бы и самого храброго мужчину. Неудивительно, что мальчик ёжился и дрожал, когда они судорожно сверкали над его головой.

Малеска видела, что он боится, и беспечно подкладывала в костёр дрова, надеясь, что пламя успокоит мальчика.

Их лагерь располагался на уступе Хайлендса, нависавшем над рекой, и свет костра, который золотой дорожкой отражался на глади Гудзона, был заметен издалека. Четверо мужчин, которые плыли в лодке, храбро противостоя буре, увидели этот свет и закричали друг другу:

— Вот она. Такой костёр разжигают только индейцы. Гребите, гребите, и мы их настигнем.

Они гребли, несмотря на бурю, и лодка пристала под скалой, на вершине которой ещё горел костёр Малески. Четверо мужчин выбрались из лодки и тихо поползли вверх, ведомые молниями и мерцающим костром. Дождь, который пробивался через ветви, заливал их следы; они разговаривали только хриплым шёпотом, который заглушался шумом ветра.