Маленков. Третий вождь Страны Советов - [16]

О привилегиях партийно-государственной номенклатуры в сталинское время могу с полной определенностью рассказать, ссылаясь на свой опыт. После Великой Отечественной войны я, школьник из подмосковного Монино, приезжая в столицу, заглядывал в гости (подгадывая на обед) в семью Н. М. Шверника, старого знакомого моего отца. Николай Михайлович занимал пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Принимали они (жена Мария Федоровна и дочь Людмила) меня, как родного, непременно угощали.

Жили они в доме на Берсеневской набережной. Его называли Домом правительства. Там обитали многие высшие номенклатурные работники страны. Во двор вход был свободным. В подъезде сидела консьержка. Ей надо было сказать, к кому идешь. Она справлялась по телефону и пропускала. На этаже дежурили двое в штатском. Квартира «президента страны» (если говорить по-нынешнему) состояла из трех просторных комнат. Убранство простое, без особых украшений. Помню, с большим удовольствием ел куриный бульон с пирожками, глодал куриную ножку, заедая картошкой, пил компот.

Конечно, мы ели скромнее (время было голодное), а жили втроем в небольшой комнатке (в нашей тесноватой четырехкомнатной коммуналке размещалось три семьи, всего — 9 человек). Однако я прекрасно понимал, что по своему положению в обществе Николай Михайлович по праву занимает хорошую квартиру и питается лучше нас.

Вот какие привилегии были у тех, кто стоял на высших ступенях власти в Советском Союзе. В те времена у немалого числа крупных ученых, военачальников или руководителей среднего звена бытовые условия были не хуже, а то и лучше, чем у Шверников. Кстати замечу: его жена оказывала помощь детским домам (в прессе об этом не писали), а дочь работала инженером-радиотехником, а позже налаживала в нашей стране цветное телевидение.

Итак, борьба за власть не определялась ни материальными интересами, ни честолюбивыми устремлениями отдельных личностей. Существовали отдельные группировки партийных и хозяйственных руководителей, связанных или многолетней дружбой, или землячеством, или родственными отношениями. Но и тут вроде бы делить было нечего. Любая крупная должность была сопряжена с большой ответственностью и необходимостью работать по меньшей мере 10–12 часов в сутки. Даже ночные застолья у Сталина были, в сущности, почти всегда неформальными деловыми собраниями.

Чем же тогда можно объяснить борьбу за власть? Разве Маленкова, Берию и Хрущева (главных «фигурантов») не устраивало их положение на верхних ступенях партийно-государственной иерархии? Разве им было невдомек, что они лишь купались в отражении его света, подобно планетам Солнечной системы?

При жизни вождя им был смысл «проталкиваться» поближе к нему. Но после его смерти простое и разумное решение — объединиться, разделить полномочия и установить коллективное управление страной. Неужели они этого не понимали? Зачем им было сражаться порой не на жизнь, а на смерть за высший пост?

Кстати, именно Маленков в 1952 году стал наиболее приближенным к Сталину членом правительства. И он же после смерти вождя отказался от высокой партийной должности, оставив себе лишь пост Председателя Совета Министров. Казалось бы, очевидный шаг к разделу власти. Маленков сделал его первым… и последним. Почему остальные не пошли аналогичным путем?

Существовал вполне реальный триумвират: Маленков — Берия — Хрущев. Он олицетворял единство государственного, карательного и партийного аппаратов. Можно было бы соорудить более сложную структуру типа пятиконечной звезды, добавив еще Молотова (внешняя политика) и Булганина или Жукова (вооруженные силы), а Ворошилова определить Председателем Верховного Совета СССР. Тогда объединились бы старая «сталинская гвардия» и новые выдвиженцы.

Ha XIX съезде ВКП(б) Сталин сделал попытку снять с себя излишний груз властных полномочий и установить нечто подобное коллегиальному руководству страной. Некоторые современные «аналитики» склонны расценивать это как чрезвычайно коварный ход диктатора, пожелавшего узнать, кто претендует на его место, чтобы уничтожить такого смельчака.

В книге бывшего и весьма осведомленного помощника Берии генерал-лейтенанта КГБ П. А. Судоплатова «Разведка и Кремль» высказана подобная версия о поведении Сталина в послевоенные годы. «Этот старый, больной человек с прогрессирующей паранойей (! — Р. Б.), но до своего последнего дня он оставался всесильным правителем.

Он дважды открыто заявлял о своем желании уйти на покой, первый раз после празднования Победы в Кремле в 1945-м и еще раз на Пленуме Центрального комитета в октябре 1952-го, но это были всего лишь уловки, чтобы выявить расстановку сил в своем окружении и разжечь соперничество внутри Политбюро».

Трудно поверить, что эти суждения принадлежат такому многоопытному разведчику, проницательному человеку, как П. А. Судоплатов. То ли на него подействовало сложившееся в период горбачевской перестройки общественное мнение, голи сказался его преклонный возраст. Пожалуй, наиболее правдоподобно, что его воспоминания «подредактировали» некоторые заинтересованные лица.