«Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии 1945–1949 - [14]

.

В разгар первой широкомасштабной прочески территории СЗО, из-за которой Гельфанду пришлось отложить поездку за фотографиями, открылся сбор руководящего состава СВАГ (14–18 августа 1945 года). Предполагалось оценить первые шаги оккупационного режима и синхронизировать оккупационные практики. В ходе сбора обнаружились расхождения в отношении к немцам не только между верхами и низами иерархии СВАГ, образно говоря между маршалом и лейтенантами, это было понятно и раньше, но и в среде высшего оккупационного руководства. Судя по всему, некоторые участники сбора позволили себе какие-то резкие высказывания в адрес немцев, впоследствии исключенные из стенограммы. Во всяком случае, выступивший утром 15 августа заместитель Политсоветника СВАГ В. С. Семенов утверждал: «В выступлениях начальников управлений можно было слышать, что не надо кормить немцев сахаром, что по отношению к Германии, к немцам все разрешается. Эти люди продолжают руководствоваться чувством мести… Не трудно понять, куда может привести такая политика. Она приведет к невыгодной стороне. Она отбросит Германию в объятия третьих держав… Поэтому нужно серьезно и решительно бороться с произволом и насилием, привлекать виновных к ответственности»129. Семенов, профессиональный дипломат, оказался единственным, поднявшим проблему на принципиальную политическую высоту. Остальные участники совещания приняли его выступление «к сведению» и перешли к практическим вопросам.

Так продолжалось вплоть до появления 16 августа на совещании маршала Жукова. Главноначальствующий отметил, что в своем выступлении он остановится только «на некоторых политических задачах, которые нужно подчеркнуть». Главным вопросом были, конечно, репарации. «Нам нужно быстрее вывезти все, – подчеркнул маршал, – что нужно вывезти в счет покрытия издержек войны, чтобы залечить раны, нанесенные нашей стране»130. Но затем маршал перешел к вопросу об отношениях с немцами. Из неполных девятнадцати страниц собственноручно правленой Жуковым стенограммы этой теме было отведено больше трех. Маршал говорил со своими соратниками на политическом языке. «Мы, оккупационные войска, отвечаем перед историей… Мы можем… заложить основы враждебности, основы презрения к нашему народу… и, наоборот, можем своей умной практикой закладывать основы… глубокого почтения и глубокого уважения… Этот важный вопрос я подчеркиваю потому, что до сих пор здесь со стороны некоторых элементов (слова, выделенные курсивом, вписаны Жуковым в стенограмму. – Авт.) оккупационных войск и репатриантов иногда очень много допускают беззаконий, грабежей, насилия, самоуправств и нарушение всяких законностей». Жуков специально подчеркнул: «Вы сами понимаете, что во время войны это не так бросалось в глаза… А вот сейчас, когда война кончилась, когда о войне народ начинает забывать, тогда недопустимо придти к немцам и запустить руку в карман. А это, к сожалению, до сих пор у нас («у нас» Жуков собственноручно зачеркнул и заменил на «кое-где». – Авт.) продолжается». Правда, уточнил маршал, совершают подобное отдельные уголовные элементы, которые «в силу своего прошлого или в силу того, что разложились, организовали различные группы дезертиров и проч.». Жуков потребовал от начальников СВА, «от всех военных и от нашего Штаба» «это прекратить». «Если нужно пойти на самые крайности, – подчеркнул маршал, – если нужно кого-то расстрелять, то мы пойдем и на это, мы не остановимся перед расстрелами уголовных элементов, которые нам портят в наших основных вопросах. Мы не остановимся перед их уничтожением. Всякая мягкотелость, она нам может повредить»131.

Когда 16 августа 1945 года маршал Жуков выступал перед верхушкой СВАГ, итоги «большой операции по очистке зоны от враждебных элементов» еще не были подведены. Жуков не знал, что проческа не вполне оправдала ожидания, ее исполнители восприняли новую акцию в контексте привычной очистки фронтовых тылов. Понятно, что через три месяца после окончания войны без этого было не обойтись. Так, например, в ходе прочесок по городу и району Висмар были задержаны тысячи человек, в основном немцы. Среди них – члены НСДАП, СС, СА, гестапо, гитлерюгенда, офицеры и солдаты немецкой армии, немцы за ношение военной формы и хождение без документов. Нарушителей дисциплины из военнослужащих было выловлено немного. Еще меньше удалось задержать тех, кто совершил какие-либо преступления. Так, по отдельным сохранившимся в фондах СВАГ документам УСВА Мекленбург и Западной Померании соотношение различных категорий лиц, задержанных в этой провинции при проческе, выглядело примерно так: военнослужащие Красной армии (от 1,4 до 14,3% от общего числа задержанных), репатрианты (от 0,9 до 35,6%), немцы (от 63,0 до 92,9%)132. Подобное доминирование «немецких целей» противоречило букве и духу приказа Жукова.

Примером адекватного (без «немецкого перегиба») оккупационного поведения при августовской проческе можно назвать действия коменданта района Луккенвальде (Бранденбург) подполковника М. Я. Безрученко. Задержанных немцев он быстро фильтровал и, при отсутствии криминала, немедленно отпускал по домам. Военнослужащих без увольнительных – проверял и подвергал аресту на трое суток. Задержанных преступников старался передать органам прокуратуры, хотя это ему не всегда удавалось