Маленький секрет - [94]

— Ну, как? Справляешься с моим малышом? — спросила Ру, демонстрируя свои права на Оскара в тот самый момент, когда одна пожилая дама подошла полюбоваться на него и Анна уже приготовилась к роли матери. Хотя Анна уже дошла до полки с ее любимыми пикантными закусками, ей все равно приходилось ждать, пока Ру обсудит с незнакомкой пищеварительную систему Оскара.

— До свидания, пухлячок, — сказала женщина, заканчивая беседу.

Ру и Анна вместе направились к полкам с конфетами и шоколадом. Ру громко сопела: пожилая женщина обозвала ее ребенка пухлым.

Ру ненавидела полноту. Как те женщины, которые уверены в своем умении определять знак зодиака других людей, она всю жизнь пыталась определить на глаз вес других женщин. Ру всегда точно знала, когда кто-то набирал в весе один или два фунта. Она сортировала людей по их весу и не любила Мирну, носившую шестнадцатый размер.

Мирна же утверждала, что ее собственный жирок имеет самый что ни на есть здоровый источник — высококачественные макаронные изделия и батончики из злаков. Анна, правда, частенько находила за холодильником обертки от печенья и фантики от шоколадных конфет. Соседка Анны считала, что страдающая «жирофобией» Ру, которая наверняка взвешивается каждый раз до и после того, как сходит в туалет, когда-то и сама была толстушкой. Анна признавалась, что она не видела ни одной фотографии Ру в подростковом возрасте.

У Анны была та же проблема, что и у большинства женщин, — проблема непостоянного веса. Иногда ей хотелось немного похудеть, а иногда — набрать умопомрачительный вес просто для того, чтобы в ее жизни появилась настоящая цель — сбросить его.

Но Ру была единственной из всех знакомых Анне женщин, которая всегда была готова к взвешиванию на весах общественного пользования, выпущенных в 1950-х годах. Анна не знала, где Ру умудрялась их находить; она думала, что такие весы, как и музыкальные автоматы, больше не существуют на свете. Даже во время беременности, когда зад у оставался маленьким и угрожающе тощим, она все равно продолжала называть себя толстой. Она морила голодом себя и, между прочим, свой плод.

Страх Ру перед ожирением, как и другие ее страхи, отражался и на ее детях. Анна иногда думала:

неужели женщины заводят детей лишь потому, что им необходимо выплескивать все свои эмоции и переживания на какое-нибудь беззащитное существо. Ру, к примеру, была необыкновенно горда худенькой попкой своей пятилетней дочери и с удовольствием обсуждала ее фигуру. А еще больше настораживало то, что она говорила о фигуре своей дочери с завистью. Анна жалела Дэйзи, которой приходилось жить под таким давлением еще задолго до того, как она начнет почитывать женские журналы.

Анна остановилась в отделе, где продавалась всякая всячина. Ру стояла рядом с ней и говорила, что пожилым людям нельзя доверять.

— Никогда не знаешь, что взбредет им в голову, — сказала она.

Ру говорила, что когда она ходит за покупками, ее постоянно останавливают пенсионеры. Они якобы хотели полюбоваться детишками Ру, но потом начинали задавать ей всякие вопросы. В лютый мороз они сомневались: не слишком ли тепло ваш ребенок одет? А если на улице было пекло, то, посюсюкав с малышом Оскаром, они изумлялись: «Почему у него ножки босые?» Ру говорила, что старики используют любой предлог, чтобы сунуть свой нос в ее коляску и дать ей пару своих дурацких советов.

— И это только потому, что я делаю все правильно и с самого раннего детства кормлю его здоровой пищей, — говорила Ру.

Каждый раз, когда Ру разговаривала о детях, она напоминала Анне аудиовизуальное пособие для родителей. Несмотря на то, что у Анны пока не было никакой необходимости в подобном инструктаже, Ру все равно просвещала ее по части современных методов ухода за детьми.

Анна взвесила свой пакет со сладостями, не обращая особого внимания на рассуждения Ру о пользе перехода на твердую пищу в раннем возрасте. Вместо этого она думала о руках Шона, с пальцами, сомкнувшимися на кружке пива. О его жестикулирующих руках. О его глазах, раздевающих ее, и затем о его…

— Я, например, начала кормить его детским рисом, когда ему было всего четыре месяца, — прорвался голос Ру сквозь мысли Анны. — Некоторые так называемые специалисты говорят, что это вредно, но мне так хотелось перевести его со смесей на твердую пищу.

— Ты уже отучила его от молока?

Анну сейчас меньше всего волновало, что ответит Ру, но та вдруг неожиданно и без всякой необходимости взялась оправдываться.

— Ему же всего одиннадцать месяцев, — вздохнула она. — Ему до сих пор требуется по одной пинте молока в день.

— Хорошо. Я ничего такого и не имела в виду, — пробормотала Анна, пытаясь придумать новую тему для разговора, в которой она была бы более сведущей, чем Ру. Но на ум ничего не приходило.

— Я хочу сказать, что я уже почти отучила его, — сказала Ру с озабоченным видом. — На самом деле он уже пьет из кружки, как полагается, и очень редко из бутылочки.

— Как Уоррен?

Ру остановилась, тяжело дыша.

— Что ты хочешь этим сказать? — резко спросила она, как будто каждое слово Анны было умышленно подобрано и тщательно обдумано.