Маленький незнакомец - [93]

— О чем вы? — спросила она. — Разве мы останемся здесь?

Мы еще не обсуждали практическую сторону нашей совместной жизни. Я-то считал само собой разумеющимся, что жить мы будем в Хандредс-Холле.

— А что? — Я подрастерял уверенность. — Ведь мы не можем бросить вашу матушку.

— А как же ваша работа, ваши пациенты? — нахмурилась Каролина. — Я полагала…

— Вы бы предпочли поселиться в Лидкоте, в той ужасной развалюхе доктора Гилла?

— Конечно нет.

— Ладно, что-нибудь придумаем. Амбулаторию я не закрою, может быть, на пару с Грэмом сделаем ее ночной… Пока не знаю. В любом случае с июля, когда заработает система здравоохранения, все будет иначе.

— Но вы же говорили о вакансии в Лондоне.

Она застала меня врасплох — я напрочь об этом забыл. Поездка казалась страшно далекой, из-за нашего романа все мои планы вылетели из головы.

— Что толку сейчас гадать, — беспечно сказал я. — Июль все изменит. Появится уйма вакансий, либо их не будет вовсе.

— Не будет? Тогда как же мы уедем?

— Разве мы собирались уехать? — заморгал я.

— Я думала… — начала Каролина, но огорченно смолкла.

Я взял ее за руку:

— Пожалуйста, не волнуйтесь. После свадьбы у нас будет воз времени, чтобы все утрясти. Главное — быть вместе, правда? Это самое большое наше желание, ведь так?

Да, конечно, ответила она… Я поцеловал ее руку и, надев шляпу, вышел из гостиной.

В вестибюле я увидел Бетти. Вконец растерянная и слегка надутая, она спускалась по лестнице. Как выяснилось, миссис Айрес крепко спала и звонить не могла. Я это знала с самого начала, сказала Бетти, и готова поклясться здоровьем матери, что звонок был из гостиной; очень обидно, что мы с мисс Каролиной ей не верим. Голос ее набирал высоту и вскоре привлек Каролину, желавшую узнать, что тут за шум. Оставив их спорить, я ретировался и тотчас забыл об этом происшествии.

Но к концу недели Хандредс-Холл превратился, по словам Каролины, в «сумасшедший дом». Таинственным образом вызывные звонки зажили собственной жизнью: они трезвонили когда бог на душу положит, заставляя несчастных служанок беспрестанно мотаться по этажам и приводя хозяек в неистовство. В подвале Каролина проверила распределительную коробку, напичканную проводами и звонками, но поломки не обнаружила.

— Такое впечатление, что в ней поселился бесенок, — сказала Каролина, провожая меня в сводчатый коридор. — Он балуется с проводами, чтобы довести нас до белого каления! Мыши или крысы ни при чем. Мы повсюду расставили мышеловки, никто не попался.

Я взглянул на упомянутую коробку, некогда казавшуюся надменным устройством, к которому, точно нервы дома, сбегались уложенные в трубки провода. Рассказ Каролины меня озадачил, ибо я уже убедился, что особой чувствительностью проволока не отличалась — иногда ручку звонка приходилось дергать весьма энергично. Каролина принесла лампу с отверткой, и я покопался в примитивном механизме, но никаких неполадок вроде перехлестнутых проводов не нашел. Однако во мне зародилась легкая тревога, когда я вспомнил недавние стуки, беспокоившие жилиц, провисший потолок зала, расползающуюся сырость, вздувшиеся кирпичи… Каролине я ничего не сказал, но мне было ясно, что особняк достиг той стадии обветшания, когда один изъян влечет за собой череду других: как ни ужасно и огорчительно, дом разрушался.

Между тем звонки не желали уняться в своем безумстве, и тогда осатаневшая Каролина заставила коробку умолкнуть, прибегнув к помощи кусачек. Теперь, чтобы вызвать Бетти, им с миссис Айрес приходилось кричать с площадки черной лестницы. Но чаще они просто спускались в кухню и все делали сами, будто в доме не водилось слуг.

Похоже, дом не желал покориться своей участи, ибо в конце недели возникла другая напасть. Теперь в дело вступил реликт Викторианской эпохи — переговорная труба, которую установили в восьмидесятых годах прошлого века для того, чтобы из игровой, располагавшейся на третьем этаже, няньки напрямую сносились с кухней. С каждого конца устройство было увенчано небольшим костяным рупором, снабженным заглушкой со свистком на латунной цепочке, и подавало голос, если в него подуть. Естественно, нынче им никто не пользовался, поскольку все дети давно выросли. В начале войны, когда готовили комнаты для постоя военных, из игровой и спальни вынесли все вещи и мебель. В общем, онемевшую пропыленную трубу никто не тревожил уже лет пятнадцать.

Но вот теперь миссис Бэйзли и Бетти сетовали, что бездействующий рупор странно посвистывает.

Всю историю я узнал от самой миссис Бэйзли, когда через пару дней заглянул в кухню выяснить, в чем дело. Они услышали свист, рассказывала служанка, и поначалу не могли сообразить, откуда он исходит. Сперва свист был тихий, потом стал «сиплый и противно надсадный, точно из закипавшего чайника», и тогда возникло неуверенное предположение, что шипит воздух в прохудившейся отопительной трубе. Но однажды утром свистнуло так отчетливо, что все сомнения в источнике свиста отпали. Миссис Бэйзли была в кухне одна; она укладывала булки в духовку и, дернувшись от внезапного резкого звука, обожгла руку. Показав мне волдырь, служанка сообщила, что ведать не ведала о какой-то переговорной трубе. Устройством перестали пользоваться задолго до ее появления в доме, и потускневший рупор с затычкой она всегда считала «чем-то электрическим».