Маленький горбун - [44]

И он пересказал все, что говорил Морис.

– Тогда… – начал было он и остановился.

– И тогда, – живо перебила его Христина, – тебе стало досадно. И захотелось сказать ему, что я совсем не его друг, что ты всегда останешься моим единственным другом и что я никогда не буду любить его так сильно, как тебя. Кроме того, ты его совсем не любишь так же, как я! – И Христина со смехом обняла своего приятеля.

– Как могла ты догадаться об этом? – с удивлением спросил ее Франсуа.

– Очень просто, когда он попросил меня, чтобы я его полюбила, как люблю тебя, со мной было то же самое! Я нашла, что он глуп, рассердилась на него и с тех пор не могу по-настоящему его любить, но папочка говорит, что это еще ничего, что можно, не любя его, быть с ним доброй и приветливой.

– Знаешь, папа, – заметил Франсуа, – я боюсь, что поступаю дурно, я действительно не люблю его, а между тем мне его жаль. Морис мне внушает сострадание, но мне неприятно видеть его.

– Между тем ты бываешь у него все чаще и чаще, дружок мой, – сказал де Нансе.

– Потому что я люблю его все меньше и меньше, – признался Франсуа, – и, желая наказать себя за это дурное чувство, делаю для него больше того, что делал бы, если бы его любил.

– В тебе говорит сострадание, а это высокое, хорошее чувство, мое дитя, ведь, если бы тобой руководила дружба, ты не делал бы доброго дела. Будь же спокоен и, когда он приедет к нам, позволяй ему думать, что ты его друг. Господь наградит тебя за это великое добро.

– Правда-правда, – подтвердила Христина. – Потому что, знаете ли, трудно показывать людям, что их любишь, когда ничего к ним не чувствуешь.

В эту минуту появился Паоло и помешал им продолжить разговор. Франсуа, однако, снова затронул эту тему, когда собирался ложиться спать. Он много и долго советовался с отцом относительно Мориса, и благодаря этому разговору душа мальчика совершенно успокоилась и он почувствовал еще большую нежность к Христине и отцу. С Морисом же решил обращаться более по-дружески, чем прежде.

Глава XXII. Смерть Мориса

На следующий день в Нансе приехал Морис. Он был очень бледен, его лицо осунулось, глаза покраснели и опухли, и он дышал с трудом. Печально расстался он с родителями, хотя его мать обещала вернуться, едва здоровье дедушки немного улучшится.

Франсуа и Христина выбежали ему навстречу и ласково поздоровались с ним. Он улыбнулся им, и его лицо немного просветлело. Чтобы поскорее подойти к ним, он ускорил шаги, зацепился одной ногой за другую и упал на землю. В его груди лопнула жила, и изо рта красным потоком хлынула кровь. Франсуа и Христина бросились к Морису, подняли его. Они страшно испугались, но скрыли это от больного, боясь встревожить его.

– Сбегай за папой, – сказал Франсуа на ухо Христине, и она улетела как стрела.

– Скорее, скорее, отец! – закричала девочка, вбегая в кабинет де Нансе. – У Мориса идет горлом кровь, Франсуа поддерживает его.

– Где же они? – вставая спросил де Нансе.

– В передней!

– Скорее позови Изабеллу и попроси ее принести все, что надо, – распорядился де Нансе, а сам быстро пошел к больному.

Выслушав рассказ Христины, Изабелла схватила склянку с лекарством, налила ложку целебного средства в стакан с водой и побежала к Морису. Она заставила мальчика выпить половину приготовленной смеси, а через несколько мгновений и вторую часть лекарства.

Кровотечение сразу ослабело и скоро совсем прекратилось. Несмотря на возражения Мориса, Изабелла уговорила его лечь в постель. Но он так печалился и горевал о том, что не может побыть с Франсуа и Христиной, что де Нансе обещал привести их к нему, взяв с больного слово говорить как можно меньше. Морис с радостью согласился на это. Вскоре де Нансе вернулся с обоими детьми.

– Друзья мои, Христина и Франсуа, – слабым голосом и задыхаясь начал Морис. – Я болен, очень болен, я чувствую это. Я был несчастен и просил Господа послать мне смерть.

– О, Морис, что ты говоришь! – воскликнул Франсуа. – Ты больше не любишь нас, если хочешь расстаться с нами?

– Нет, нет, – ответил больной, – я несчастлив именно потому, что горячо вас люблю. Я хочу постоянно быть с вами, а между тем мне слишком редко приходится видеть вас. Я хотел бы жить подле мамы и папы, а они уехали. Мне хотелось бы, чтобы мой брат любил меня, между тем Адольф совершенно равнодушен ко мне. Ах, если бы вы были мне братом и сестрой, Франсуа и Христина! Вы такие добрые, такие ласковые. Но вы мне чужие. Я хотел бы, чтобы вы меня любили… Чтобы вы любили только меня, а это тоже невозможно.

– Довольно, довольно, Морис, – вмешался в разговор де Нансе, – ты слишком много говоришь. Если ты не перестанешь, я скажу твоим друзьям, чтобы они ушли.

– Хорошо, хорошо, я не произнесу больше ни слова, – согласился бедный Морис.

Франсуа и Христина уселись подле его кровати и постарались развлечь его, болтая с де Нансе. Они говорили о своих планах на зиму и на будущее лето и в своих планах непременно упоминали имя Мориса, думая этим доставить ему удовольствие. Но он только грустно улыбался. Наконец слезы, которые больной мальчик с трудом сдерживал, покатились по его щекам.

– Ты плачешь, Морис? – встревожился Франсуа. – Что с тобой? Что-то болит?