Маленький горбун - [25]

– Господин Дезорм так говорил со мною, что это глубоко огорчило меня, – нахмурилась Изабелла. – Мне страшно поступать в ваш дом, я боюсь, что подобные сцены могут повториться.

– Не бойтесь, никогда не случится ничего подобного, добрая, милая Изабелла. Верьте мне и не беспокойтесь о будущем. Я запрещу мужу говорить с вами, никогда никто не сделает вам никакого замечания, как бы вы ни поступали. Христина всегда во всем будет слушаться вас.

– Да, да, всегда! – закричала Христина, бросаясь на шею Изабелле.

– Нянечка, пожалуйста, не отказывайся, – обнимая Изабеллу, прошептал Франсуа.

– Дорогие мои дети, – проговорила няня. – Я готова забыть о случившемся, но согласится ли господин Дезорм в будущем обращаться со мною так вежливо, как я привыкла в доме господина де Нансе?

– Да, да, не беспокойтесь, – поспешно заверила ее Каролина, радуясь, что все оканчивается к общему удовольствию. – Я вам отвечаю за него, моя дорогая Изабелла! Он совсем не занимается Христиной, и вы никогда не будете встречать его. Уж, право, не знаю, что это случилось с ним сегодня.

– Раз вы, сударыня, желаете доверить мне Христину, я согласна вернуться в ваш дом. Но Христина растрепалась и ее платье в полном беспорядке. Она не может в таком виде обедать у чужих людей.

– Ничего, – с улыбкой заметила Каролина. – Поезжайте с нами и как-нибудь приведите ее в порядок. Это можно сделать в усадьбе Гибер… Или вот что: причешите ей волосы по дороге. Ну, едем же, едем. Мы уже и так опоздали. Сосед, – прибавила она, обращаясь к де Нансе, – садитесь в мою коляску, а дети и Изабелла поедут сзади в вашей.

Это предложение не особенно понравилось де Нансе, но вежливый человек не решился отказать Каролине, подал ей руку и сел в ее экипаж. Изабелла и дети отправились в коляске де Нансе.

В усадьбу Гибер они приехали довольно поздно, но все же поспели к обеду. Через несколько мгновений после них явился Дезорм. Он потерял много времени, так как сделал круг, чтобы заехать в имение де Нансе и объясниться с ним и с бывшей няней Франсуа. Но там Дезорм не застал никого, все уже уехали, и он сам направился в усадьбу Гибер. После того как отец Христины поздоровался с хозяевами и обменялся с ними несколькими словами, он быстро подошел к де Нансе и стал искренне и добродушно извиняться перед ним за то, что так невежливо поступил с няней, которую сосед ему рекомендовал.

– Я ее не знал в лицо, – говорил он, – а жена не сказала мне, что уже пригласила ее к нам. Ведь ее-то именно мне и хотелось взять к Христине, я ждал ее с минуты на минуту. Увидев незнакомую женщину, я испугался какой-нибудь новой необдуманной выходки со стороны моей жены. Несколько лет тому назад она взяла Минну без всякой рекомендации и не спросив о ней никого. Теперь я побоялся, что к нам попадет опять такая же бонна или няня. Мне очень неловко за свою оплошность, я прошу вас помирить меня с Изабеллой и уговорить ее поступить в мой дом, так как уверен, что Христина будет счастлива с нею.

– Но ваша супруга приехала ко мне и уже устроила все. Изабелла снова поступила к Христине, она здесь вместе с детьми.

– От души благодарю вас, – с чувством сказал Дезорм. – Я так рад, что все устроилось!

Вошел слуга и доложил, что обед подан. Дезорм оставил де Нансе и подал руку Жизели де Сибран. Все разместились вокруг стола. Дети обедали отдельно в маленькой гостиной рядом. Юные Сибран и Гибер насмешливо посматривали на Франсуа и на Христину: у обоих были красные распухшие глаза, не нравился им и наряд Христины, потому что ее платье было все еще несколько смято.

– Почему Минна так плохо одела и причесала тебя, Христина? – спросила ее Габриель Семиан.

– У меня больше нет Минны, – отозвалась Христина.

– Нет Минны? – удивилась Габриель. – Как я рада за тебя! Почему же она уехала от вас?

– Папа прогнал ее, – простодушно ответила Христина.

– Прогнал? – вступил в разговор Бернар. – Расскажи-ка нам, что случилось, Христина. Это, должно быть, прелюбопытная история.

– Не послал ли он за ней свору своих собак? – спросила Елена.

– Да, – насмешливо прибавил Морис, – свору, состоящую из сторожевой собаки и таксы.

– Я ничего не буду рассказывать вам, – рассердилась Христина. – Не хочу говорить с вами, потому что вы смеетесь над папочкой и его собаками.

– Пожалуйста, не сердись, милая Христина, расскажи нам все, – попросила Сесиль.

– Нет, я расскажу только Бернару и Габриели после обеда, – ответила Христина. – Вам остальным – ровно ничего.

– Это все ты виноват, Морис, – заметила Сесиль, – ты всегда говоришь что-нибудь неприятное и злое.

– Я ничего особенного не сказал, – возразил мальчик, – спроси об этом Рыцаря печального образа.

– Кого вы так называете? – поинтересовалась Христина.

– Да твоего рыцаря, – ответил он, – такого же растрепанного, как ты, с такими же красными и заплаканными глазами, как у тебя. Право, можно подумать, что вас обоих хорошенько наказали!

– Наказывают только таких недобрых и нехороших детей, как вы, таких невоспитанных и грубых мальчиков, – ответила Христина. – Франсуа добр, и, если у него покраснели глаза, так это потому, что он проявил участие ко мне и своей няне. Если у него грустное лицо, то опять-таки потому, что он добр. Его печальное и кроткое выражение в тысячу раз лучше, чем лица глупые и злые.