Маленький цветочный магазин у моря - [16]

— Потрясающе, — киваю я. — Эмбер, я не сомневаюсь в твоем таланте. Но почему ты оставила Нью-Йорк и поехала в Сент-Феликс? Это совсем не то же самое.

— Люблю перемены, — говорит Эмбер и снова отхлебывает чай.

— Вообще с маминой стороны было рискованно тебя сюда отправлять. А если бы я решила продать магазин?

— А она знала, что ты его оставишь, — уверенно сообщает Эмбер.

— Откуда, если я сама до сегодняшнего утра этого не знала? Я это решила за полминуты до того, как ты в дверь постучала.

— Я по ее лепесткам прочитала, — говорит Эмбер, возвращается в комнату и садится в кресло-качалку. — Вот это круто!

И она принимается качаться.

Я иду за ней.

— Что значит по лепесткам прочитала?

— Я погадала по ее лепесткам. Это что-то среднее между чаинками и картами Таро.

У меня глаза лезут на лоб. Она что, серьезно?

— Может, я пожалею, что спросила, — говорю я, садясь на диван напротив нее. — Но все-таки как можно читать чьи-то лепестки?

Эмбер сонно улыбается.

— Это дар. Если хочешь, погадаю тебе, пока я здесь.

— Нет, спасибо, в этом нет необходимости.

— А чего ты боишься? — Эмбер смотрит поверх моей головы остекленелым взором. — Ты в курсе, что у тебя очень грязная аура? Могу почистить.

И прежде чем я успеваю вежливо отказаться, она продолжает:

— Я вижу вокруг тебя много тьмы, Поппи. — Она вздрагивает. — Много тьмы и боли.

— Что тебе еще моя мать наговорила? — кричу я, взвиваясь на ноги. — Это никого, кроме меня, не касается!

— Эй, сестренка, полегче. Ничего мне твоя мать не рассказывала, я сама все вижу.

— Нечего тут видеть. — Я подхожу к французскому окну и смотрю на белые клочки облаков в ярко-синем небе. — Эмбер, я не хочу показаться грубой, я правда очень рада, что ты будешь мне помогать. Я ничего в цветоводстве не смыслю.

На самом деле я с трудом верю своему счастью. Выходит, мне никого не надо искать. Вычеркнут первый пункт из списка всего, что предстоит сделать, чтобы поднять магазин.

— Но я буду признательна, если цветами дело и ограничится. У меня свои дела, и все эти спиритические штучки — ты в них разбираешься, но мне они не подходят.

Огромная чайка зависает прямо перед балконом. Пару раз взмахивает крыльями и смотрит на меня так, будто спрашивает, что мне понадобилось на ее территории. А потом уносится прочь на поиски добычи.

— Твой талант нас очень выручит, не сомневаюсь, — говорю я, следя за чайками, охотящимися за рыбой. — Я не очень представляю, что будет с магазином после открытия. Ты меня застала врасплох со своим приездом. И если у тебя есть какие-нибудь идеи, то я с радостью их выслушаю…

Поворачиваюсь, не дождавшись ответа: кресло больше не раскачивается, а Эмбер сладко спит.

Круто.

Я стаскиваю с дивана покрывало и осторожно укрываю Эмбер. Она и ухом не ведет, и я спускаюсь к себе в спальню, чтобы переодеться.

Я оставляю Эмбер посапывать в кресле, а сама отправляюсь за завтраком. Вчера я ухватила только рыбу с чипсами и на этот раз иду в супермаркет за основными продуктами типа молока, масла, джема и хлеба. Попозже, когда у меня будет время составить список, затарюсь всем остальным.

На обратном пути я останавливаюсь возле «Голубой канарейки». Пироги в витрине выглядят так же заманчиво, как и в детстве. Только теперь не надо вставать на цыпочки, чтобы их разглядеть.

Человек в горчичного цвета брюках и плотной белой футболке с изображением голубой канарейки вытаскивает из магазина рекламный щит. Ставит его на тротуар и улыбается мне.

— Ну как, — говорит он. — Соблазнить вас чем-нибудь вредным, но вкусным?

— Попробуйте, — ухмыляюсь я. — Все такое аппетитное.

— И что будоражит ваше воображение? Из выпечки, разумеется?

— М-м… — И тут я вспоминаю. — А нет ли у вас пирожных с заварным кремом? Я их часто тут покупала, когда была маленькой.

— Дорогая моя, конечно же, есть! Это одно из наших фирменных пирожных. Идемте, идемте! — Он затягивает меня в магазин. — Деклан! Пирожные готовы?

— Как раз поспели, Энтони! — откликается веселый голос из глубины магазина, и человек чуть более худой, уже в красных брюках и в такой же футболке, прикрытой синим фартуком, вносит поднос, полный пирожных с заварным кремом.

— Сколько вам? — спрашивает Энтони, становясь к кассе.

Я вспоминаю про Эмбер, спящую в коттедже.

— Два, пожалуйста.

— Отлично. — Энтони заворачивает пирожные. — Так когда вы их покупали?

— Ох, много лет назад. В детстве я приезжала сюда на каникулы.

— Как мило. Вы, наверное, знали дядю Деклана. Это от него Деклан унаследовал магазин.

— И все рецепты! — сообщает Деклан, вынося новый поднос, на этот раз со сдобными булочками, и ставя его на прилавок. — Вот эти точно как у дяди.

— Тогда они великолепны, — улыбаюсь я, протягивая Энтони десятифунтовую купюру. — Это мои любимые.

— Вы здесь снова на отдыхе? — спрашивает Деклан, становясь за прилавок. — В это время года туристов маловато.

— Как и в любое другое, — бурчит Энтони, барабаня по клавишам кассы.

Деклан сердито смотрит на него.

Я набираю побольше воздуха. Давши слово — держись.

— На самом деле я хозяйка цветочного магазина дальше по улице. Я Поппи, внучка Розы.

В первый момент Энтони и Деклан ошеломлены, а потом приходят в восторг.