Маленький, большой, или Парламент фейри - [214]

«Летнее солнцестояние», — подумала она и принялась было считать оставшиеся дни и недели, но не смогла вспомнить, какое сейчас время года, и оставила эту затею.

Куда ее занесло?

В столовой Хоксквилл набрела на Смоки, который с потерянным видом маячил в углу, словно чувствовал себя неуютно в собственном доме.

— Как вы все это понимаете, мистер Барнабл? — спросила она.

— Что? — Смоки потребовалось время, чтобы сосредоточить внимание на собеседнице. — О, не знаю, что и думать. Никак не понимаю. — Он пожал плечами, не извиняясь, но словно это была позиция, к которой он склонялся, одна сторона вопроса, тогда как многое могло быть сказано и в пользу другой стороны. Смоки отвел взгляд.

— А как дела с моделью? — спросила Хоксквилл, видя, что прежнюю тему следует оставить. — Заработала она у вас?

Этот вопрос тоже, как будто, оказался неуместным. Смоки вздохнул.

— Не работает, — сказал он. — Готова полностью. Но только не работает.

— А в чем трудность?

Смоки сунул руки в карман.

— Трудность в том, — начал он, — что она закольцована…

— Ну да, таковы орбиты планет. Во всяком случае, близки к этому.

— Я не о том. Я имел в виду, что она замкнута сама на себя. Чтобы вращаться, она должна вращаться. Понимаете? Вечное движение. Верьте не верьте, но это вечный двигатель.

— Таковы планеты. Во всяком случае, близки к этому.

— Чего я не могу понять, — начал Смоки, сопровождая свои слова позвякиванием винтиков, шайб, монеток и прочих предметов, лежавших у него в карманах (чем дольше он размышлял, тем больше волновался), — это как человеку вроде Генри Клауда или Харви могла прийти в голову такая дурацкая идея. Вечное движение. Любому известно… — Он взглянул на Хоксквилл. — Кстати, а ваша «оррери»? Как в ней крутятся колесики?

Хоксквилл поставила на буфет две чашки кофе, которые были у нее в руках.

— Ну, наверное, как в вашей. Но моя изображает другие небеса. Во многом она проще…

— Да, но как она движется? Намекните хотя бы. — Он улыбнулся, и Хоксквилл подумалось, что в последнее время ему нечасто приходилось это делать. Она задала себе вопрос, как он попал когда-то в эту семью.

— Я вам отвечу. Что бы ни вращало мою модель сегодня, я совершенно убеждена: согласно замыслу, она должна вращаться сама по себе.

— Сама по себе, — с сомнением повторил Смоки.

— Хотя ей бы не следовало. Наверное, потому, что это не те небеса. Моя модель изображает небесную сферу, где планеты всегда перемещались не сами собой, а по чьей-нибудь воле: ангелов или богов. А ваша небесная сфера новая, ньютоновская, самодвижущаяся, сама заводится и вечно тикает. Наверное, она как раз движется сама по себе.

Смоки вытаращил глаза.

— Там есть машина, которая, как будто, должна служить двигателем. Но ей самой необходима энергия. Нужен толчок.

Что ж, если она однажды правильно пущена в ход… Я имею в виду, если она движется так же, как звезды, они ведь не останавливаются, так ведь? Их движение вечно. — Странный огонек забрезжил в глазах Смоки. Хоксквилл он показался схожим с болью. Нужно было закрывать тему. Полузнайство. Если бы Хоксквилл не чувствовала, что Смоки не имеет ни малейшего отношения к плану, предложенному его родней (Хоксквилл не намеревалась содействовать его осуществлению), она бы не добавила: — Вы вполне можете поменять их местами, мистер Барнабл. Двигатель и деталь, которую он приводит в движение. У звезд имеются излишки энергии.

Она схватила чашки с кофе, сунула их под нос Смоки, когда он протянул руку, чтобы ее удержать, кивнула и скрылась. Ответить на его вероятный следующий вопрос значило бы нарушить давнюю клятву. Но она стремилась ему помочь. Ей почему-то хотелось завести здесь союзника. Блуждая по коридорам (она не туда свернула на выходе из столовой), Хоксквилл заметила Смоки, спешившего вверх по лестнице, и понадеялась, что не зря дала ему толчок.

Но куда же ее занесло? Хоксквилл осмотрелась, заглянула в один конец коридора, в другой. Кофе остывал в чашках. Где-то слышался гул голосов.

Поворот, узел, откуда открывается вид одновременно на несколько путей, Перспектива. Ни в одном из ее домов памяти не было столько наложений, такого множества коридоров, пространств, объединявших в себе два разных пространства, не было путаницы, созданной с подобной точностью. Хоксквилл чувствовала, как поднимаются вокруг нее стены этого дома — мечты Джона, замка Вайолет, высокого, многокомнатного. Он овладел ее умом, словно в самом деле был составлен из воспоминаний. Она видела (этот дом придал ее зрению устрашающую ясность), что, будь он домом ее памяти, все ее выводы были бы совсем иными, решительно и совершенно иными.

В эту ночь она сидела среди них с улыбкой и вежливо выслушивала их речи, как будто ее допустили по ошибке на чужую церковную службу. Она одновременно была смущена искренностью окружающих и держалась в стороне от эмоций, радуясь, что их не разделяет, хотя, вероятно, чувствовать себя исключенной было слегка обидно. Их простой взгляд на вещи забавлял ее. Но тем временем дом вокруг них стоял тот же, что сейчас вокруг нее, — огромный, мрачный, уверенный и нетерпеливый; дом говорил, что это не так, совсем не так. Он говорил (а Хоксквилл умела слушать голоса домов, это было главным ее умением и большим искусством, и она удивлялась лишь тому, почему так долго оставалась глухой к его гулкому голосу) — итак, он говорил, что не они, Дринкуотеры и Барнаблы и иже с ними, чересчур просто смотрят на вещи. Хоксквилл думала, что большие карты, которыми они играли, попали к ним случайно, наподобие Грааля, помещенного, забавы ради, среди обычных чашек для питья, — историческая случайность. Но дом не верил в случайности, дом говорил, что Хоксквилл ошиблась, вновь ошиблась, теперь уже в последний раз. Это было сравнимо с посещением скромной церкви, где, среди самых заурядных прихожан, распевавших банальные гимны, ее, сидевшую поодаль, переполняло вполне реальное, грозное ощущение чуда, благодати, и она трепетала от страха и протеста. Она не могла так ужасно ошибиться, разум отказывался в это верить. Реальность обернется сном, обрушится, и пробуждение наступит в некоем мире, некоем доме, таком странном и таком новом…