Маленький Большой Человек - [111]

Однако дня через два выяснилось, что он вовсе не покинул город. Тем вечером мы только начали игру, когда дверь салуна распахнулась и на пороге возник сам Хикок собственной персоной. Свой щегольской костюм он сменил на короткую куртку из оленьей кожи, по бокам которой матово поблескивали рукоятки из слоновой кости его шестизарядных револьверов.

Разумеется, разыскивал он меня. Прятаться было бессмысленно, и я приветливо помахал ему рукой. Билл подошел к столу и включился в игру. Я, как обычно, выигрывал, причем совершенно честно, не прибегая ни к каким серьезным хитростям вроде кольца. На рассвете Билл поставил: поднял меня на сто долларов и открыл «фул-хауз».

— У меня две пары, — ответил я.

Билл довольно усмехнулся и сказал:

— Ну наконец-то я тебя обставил!

— Две пары дам, — пояснил я.

Не переставая улыбаться, он встал и вышел из-за стола. Никогда я еще столько у него не выигрывал. Мне стало даже как-то неловко, и я вышел вслед за ним на улицу.

— Ну что, пойдем завтракать? — спросил я.

— Нет.

Мы шли вниз по улице, он немного впереди меня, и я с ужасом обнаружил, что обе его кобуры расстегнуты.

— Что-то не так, Билл?

— Ты меня надул.

— Нет. В ту, первую ночь — да, но с тех пор — ни разу. Если хочешь, я верну тебе все, что тогда выиграл.

— Не вздумай лезть в карман.

— Но вот же мой револьвер, на поясе!

— У тебя там может быть другой. Ты слишком способный ученик.

— Да нет там у меня ничего, клянусь!

Звучит смешно, но он боялся больше меня. Я был почти спокоен, так как ни при каких обстоятельствах не стал бы с ним стреляться. Он же вечно опасался какого-то неожиданного фортеля с моей стороны, особенно после того, как сам научил меня стрелять не хуже себя.

— Ну давай доставай свою пушку, если хочешь.

— Не хочу.

— Черт тебя подери! — взорвался он. — Ты же владеешь ею теперь так же, как и я, разве нет?

Я промолчал.

— Разве нет? — настаивал Хикок. — Слушай, старина, еще никто и никогда не осмеливался надуть Дикого Билла. Если тебе нужны были деньги, то почему ты их просто у меня не попросил?

— Я же сказал тебе, что и не думал плутовать.

— А ты к тому же и врун, старина. Еще никто не смел врать Дикому Биллу безнаказанно.

Хочу сразу, сэр, обратить ваше внимание на две детали этой беседы. Первая — он упоминал самого себя в третьем лице, как будто имя его было названием какого-то учреждения. Думаю, что бессознательно, но звучало это так, словно кто-то непочтительно обошелся со славной фирмой «Дикий Билл Хикок инкорпорейтед». Вообще-то я такое слышал и раньше, например, когда со словами «Ваша честь» обращались не лично к судье, а ко всему суду вообще. Вторая — он намеренно употребил понятия «врун» и «надувать», бывшие здесь, на Западе, самыми страшными оскорблениями. С годами они потеряли свою силу, но тогда звучали куда внушительнее таких фраз, как «сукин сын» или «конокрад». Впрочем, последняя была больше распространена в других штатах.

Так вот, если вас подобным образом обозвали публично, то вам просто ничего другого не оставалось, как постараться запихнуть эти слова назад в глотку обидчику. К моему великому счастью, на улице, залитой первыми лучами восходящего солнца, не оказалось ни души, которая могла бы засвидетельствовать факт нанесения оскорбления. Но эта душа могла объявится в любой момент, и мне предстояло быстро решить, что принять — быструю смерть или вечный позор. С одной стороны, как я уже однозначно заметил, мне вовсе не улыбалось стреляться с Диким Биллом. С другой — я не мог позволить ему предать инцидент огласке, поскольку в этом случае моей карточной карьере пришел бы плачевный конец. И дело не только в том, что мои бывшие партнеры по покеру не сядут больше играть с шулером. Нет, они решат, что я трус и позволяю всем безнаказанно себя шпынять. Это, уверяю вас, куда хуже, поскольку шулерство тогда не было такой уж редкостью. Плутовать пытались все, просто у меня получалось это ловчее, вот и все. Хикок и сам не упускал случая подсмотреть в карты соседа или «ошибиться», положив себе при сдаче туза. Сей милый проступок, если на нем ловили, обычно наказывался пулей. Другое дело, что Хикок обычно играл с людьми, боявшимися его как огня.

Короче говоря, его моральные устои были ничуть не крепче моих. Кроме того, он никогда не смог бы сказать, как именно я его надул, а это уже равносильно обвинению в убийстве без какого-либо corpus delicti 9. Я говорю все это лишь затем, чтобы вы не думали обо мне плохо, узнав, чем все закончилось.

В этот момент на улице показалась повозка. Она была еще слишком далеко, чтобы возница догадался о происходящем, но через каких-нибудь сто ярдов все станет для него более чем очевидно. Я быстро шагнул в сторону, так, что висящее низко над горизонтом солнце оказалось у Билла прямо над головой и соответственно светило мне в лицо. Затем я уже совсем было собрался опустить на глаза поля своей плантаторской шляпы, но вовремя сообразил, что Билл не из тех, кто оставит без внимания любой, пусть даже самый невинный жест.

— Так, значит, ты утверждаешь, что я — шулер? — в наигранном запале рявкнул я.

— В самую точку, старина.