Маленький Большой Человек - [107]

Пока Амелия сидела и рассказывала, я заметил у нее на шее чуть ниже затылка маленькую родинку. Самое интересное заключалось в том, что у моей сестры Сью-Эн, которой стукнуло тринадцать лет за день до того, когда шайены напали на наш караван, была точно такая же родинка и на том же самом месте. Я уже сказал, сэр, что девочка мне кого-то напоминала, но, уверяю вас, не сестру, та выглядела совсем по-другому.

— Знаешь, — сказал я Амелии, — и у меня в Солт-Лейк-Сити, кажется, есть родственники. Правда, последний раз я их видел много лет назад, но направлялись они именно туда. Может, ты слышала о них?

Она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Слезы и частое соприкосновение с моим сюртуком смыли с нее всю краску. Ее кожа и волосы до странности походили на мои.

— Как, ты сказал, их звали? — спросила она внезапно изменившимся голосом.

— Да я и не говорил, но раз уж тебе интересно — скажу. Кребб. Матушка, сестра Сью-Эн, затем другая сестра — Маргарет…

— Сью-Эн! — вскричала Амелия. — Но так звали мою мать! — Она засмеялась, потом замотала головой и снова расплакалась, обхватив меня за шею.

Только теперь я понял наконец, кого именно она мне напоминала. Меня самого.

— Так ты и в самом деле мой настоящий дядя… дядя Джек?! — сквозь слезы еле выговорила она.

— Знаешь что, племянница, — ответил я, — тебе бы лучше одеться.

Глава 21. МОЯ ПЛЕМЯННИЦА АМЕЛИЯ

Встретить свою собственную племянницу, свою родную плоть и кровь после стольких бедствий! Это поразило меня в самое сердце. На душе стало как-то легко и радостно, ведь Бог свидетель, при всех моих пороках я никогда не был законченным мерзавцем.

Чем больше я смотрел на нее, тем явственнее видел семейное сходство. В детстве мне сломали нос, но память хранила его прежний облик, точную копию которого я и наблюдал теперь на лице своей юной племянницы. Наверняка само провидение остановило на ней мой выбор, а также, без сомнения, интуитивно вспыхнувшее родственное чувство и помешало возникновению во мне другого, отнюдь не родственного влечения.

Это — положительная сторона ситуации. Отрицательная же заключалась в том, что Амелия была шлюхой. От подобного факта не так-то просто отмахнуться, и мне внезапно стало стыдно. Не зная, как поступить, я повторил:

— Давай одевайся.

И, окончательно входя в роль доброго дядюшки, протянул ей платье, а сам повернулся спиной.

Потом меня начали мучить угрызения совести за то, что она может обо мне подумать, встретив в таком месте. Наверное, следовало как-то объясниться, и я сказал:

— Ты не думай, Амелия, я пришел сюда только потому, что хотел сделать приятное своему приятелю.

— Мистеру Хикоку? — отозвалась она. — Да он вечно здесь ошивается.

— Я намерен забрать тебя отсюда, — продолжил я. — С этой минуты ты больше не ш… э-э… не та, что была до сих пор. Через неделю весь этот кошмар забудется, а через полгода ты станешь настоящей леди.

Мысль вытащить ее из вертепа пришла мне в голову неожиданно, за секунду до того, как ее озвучил мой язык. Всю свою жизнь я стремился вырваться за пределы своего класса и вот теперь получил шанс в лице внезапно обретенной племянницы. Я отдам ее в одну из этих школ, которыми заправляют благородные дамы… Мой еще не до конца оскудевший карман поможет начать, а потом, как я слышал от двух охотников на бизонов, их профессией можно заколачивать от двух до трех тысяч долларов за сезон, с сентября по март. Вполне достаточные деньги для того, чтобы провести все лето в Канзас-Сити, не отказывая себе в виски и женщинах. Но теперь это не для меня. Теперь у меня появилась цель — перевоспитание Амелии. Жестокая судьба отняла у меня уже две семьи, и эта случайная встреча в борделе могла положить начало третьей.

Но прежде всего надо было как-то покинуть сей приют греха. Подобный план неминуемо влек определенные осложнения. Я достал из кобуры свой «американ» и, вспомнив советы Хикока, засунул его за пояс. Но тут мне пришло в голову, что в случае перестрелки малышка Амелия может пострадать. Нет, лучше уж пойти проторенным путем белых людей и откупиться.

Я полез за пачкой долларов и, о ужас, не обнаружил ее, хотя держал в руках не более получаса назад, демонстрируя Амелии бумажку в пять монет, дабы успокоить девочку на счет своей кредитоспособности.

— Амелия, — спросил я, — ты не видела, куда я засунул деньги?

До сих пор я распространялся о своих чувствах и впечатлениях, Амелия же между тем, казалось, пребывала в полном шоке от факта нежданного обретения близкого родственника. Она механически натянула платье и застыла с отсутствующим выражением лица, запустив пальцы обеих рук в волосы. Мои попытки расшевелить ее вызывали лишь слабую улыбку, в которой участвовал один только рот. Теперь же она словно очнулась и безразличным тоном ответила:

— Нет. Наверное, они упали и закатились под кровать.

Я встал на четвереньки и полез под кровать, а Амелия быстро распахнула дверь и уже было выпорхнула из комнатки, когда я схватил ее за щиколотку.

— Похоже, — заметил я, — настало время первого урока. Ну-ка, быстро отдавай мои деньги, иначе я их из тебя вытрясу!

Она извлекла из волос свернутую пачку долларов. Милая девочка сперла ее у меня из кармана, пока, обливаясь слезами, рассказывала свою мормонскую историю. Но я не сердился. Два года такой жизни испортят кого угодно. Бедное дитя!