Маленький белый «фиат» - [34]

— Итак, Франсуаза, — сказала она, — вы полагаете, что они взяли именно того человека?

— У него был белый «фиат-уно», перекрашенный на следующий день после аварии, кроме того, он — вьетнамец. Какие вам еще нужны доказательства?

Даже сделав скидку на неонацистский элемент в рассуждениях Франсуазы, Вероника чувствовала, что все это не укладывается у нее в голове. Может, ей все пригрезилось, или ее дорожное происшествие не имеет отношения к трагедии? Но чем больше она размышляла, тем все более ее угнетала мысль о том, что где-то в Париже за решеткой содержится несчастный, испуганный человек без всякого на то основания. Ей в голову пришла ужасная мысль.

— А что, если это отец Фуонг? — прошептала она.

— Что? Чей отец?

— Да нет, ничего. Я как раз говорила с Мари-Франс, — она поправила цветок.

— Знаете, — вздохнула Франсуаза, — вот кого мне жаль, так это принца Эдварда. У него такая чувствительная душа, страшно представить, через что бедному мальчику приходится пройти.

— Я — на обед, — сказала Вероника, прерывая ее. Она выскочила из конторы и устремилась к лавке Эстеллы. Все полторы мили она на каждом шагу радовалась сегодняшнему решению не надевать обуви на каблуках.

Она неслась по улицам, натыкаясь на прохожих, спотыкаясь о поребрик; ей гудели автомобили, на нее ругались мотоциклисты — им приходилось резко тормозить или сворачивать, чтобы избежать наезда; она думала о том, как следует вести себя в высококлассном бутике, чтобы не возбудить подозрений. Подобно другим посетителям, она проявит интерес к одежде, а после залучит Эстеллу в тихий уголок для доверительной беседы.

К тому времени, как она добралась до лавки, лицо ее стало пунцовым, а легкие, казалось, готовы были разорваться. Она увидела Эстеллу за стойкой и, стараясь идти непринужденно, направилась к ней.

— Простите, — сказала она, — я бы хотела…

Некоторое время она не могла говорить, лишь пыхтела и отдувалась.

— Я хотела бы примерить… — она согнулась пополам и захрипела, хватаясь за сердце.

Она не припоминала, чтобы когда-нибудь так задыхалась, она ловила на себе озабоченные взгляды с немым вопросом: не следует ли вызвать скорую. Но, собравшись, Вероника выпалила на одном дыхании:

— Я хотела бы примерить то платье, — она неопределенно указала на ближайшие вешалки и закашлялась.

— Конечно, мадам, — сказала Эстелла, снимая с вешалки коротенькое платьице за десять тысяч франков. — Сюда, пожалуйста.

И Вероника, со школы не страдавшая колотьем в боку, поплелась за ней, держась за сердце и постанывая.

— Ну как я? Думаешь, кто-нибудь заметил, что я не обычный покупатель? — зашептала она, как только Эстелла прикрыла дверь примерочной.

— Ты здорово замаскировалась. Так, в чем дело?

— Ты давно видела Фуонг?

— Она уехала.

— Где она?

— Думаю, в древнем Египте.

— В древнем Египте?

— Да, она пишет доклад, кажется о папирусе или скарабеях… А в чем дело?

— Я боюсь, что из-за меня арестовали ее отца.

— Ух ты, какая неприятность, — они обе очень любили отца Фуонг. — Как же тебя угораздило?

— Его допрашивают насчет… — она зашептала еще тише, — насчет белой машины той ночью, если ты понимаешь, о чем я…

Тайный смысл этого загадочного сообщения дошел до Эстеллы.

— Ты уверена, что это он?

— Речь шла о вьетнамце.

— Но он не единственный в Париже.

— Верно. А может, это и не отец Фуонг. Но если она застряла где-то посреди древнего Египта, как нам это выяснить?

— Можно ему позвонить.

— О! Это отличная мысль, — выпалила Вероника, прищурившись. — А что мне сказать-то? «Привет, вас арестовали за убийство принцессы Дианы?»

— Нет, но, кто бы ни поднял трубку, ты можешь сказать: «Здравствуйте, это Вероника, вы не могли бы мне дать адрес Фуонг в древнем Египте»? Таким образом ты вступишь в обычный разговор, а если трубку возьмет ее отец, тогда ясно, что он не в тюрьме.

— Да, действительно хорошая мысль, прости, что я так скептически к ней отнеслась. Ты решила, что я вроде как в помешательстве.

— Возможно.

— А у меня ведь есть номер их телефона в записной книжке. Пойду и прямо сейчас позвоню.

— Так мадам берет это платье?

Вероника совсем забыла об этом. Она посмотрела вверх, потом вниз.

— Нет, не думаю. Оно слишком озорное для меня.

Она нашла телефонную будку и набрала номер. Трубку взяла мать Фуонг. Она пребывала в хорошем настроении и дала адрес Фуонг в Каире, рассказав при этом о своей поездке к ней. Поскольку монетки у Вероники заканчивались, она спросила, как поживает отец Фуонг, и ей было сказано, что у него все хорошо и в данный момент он красит потолок в ванной комнате.

— А у него все та же старая машина? — спросила она.

— Он не умеет водить машину, — сказала мать Фуонг, — и тем не менее имеет дерзость называть себя мужчиной.

— Конечно, — сказала Вероника, — я, должно быть, его с кем-то путаю, но в любом случае передайте от меня привет.

В приподнятом настроении она пошла в контору, но ее восторги угасли: хотя отец Фуонг благополучно красит потолок в ванной, кто-то другой, кого она не знает, благодаря ей пребывает в кошмаре застенка. Все, с нее хватит.

Она решила, что работы на сегодня достаточно, пора идти домой к Цезарю. Она переоденется во что-нибудь удобное и вызовет полицию на дом, где они увидят полуразобранный «фиат», арестуют ее и выпустят того несчастного. Ей было неприятно, что у нее не хватает духу ответить за содеянное.