Маленькие радости Элоизы ; Маленький трактат о дурном поведении - [105]

Карточка Франсуа Бри-Ронсе, декоратора:

— Нет, я и слышать больше не хочу об этой… Она слушает вас, смотрит телячьими глазами, а потом говорит: «НЕТ, я хочу только вот так и этак, и больше никак!» Когда вы спрашиваете, зачем она, в таком случае, к вам обратилась, она отвечает, что она не приглашала вас в качестве декоратора, вы ей понадобились только в качестве координатора действий рабочих нужных специальностей! И поверьте, она говорит это без обиняков! Больше того, она нашла, что некоторые из них берут слишком дорого, а работают так себе; по ее мнению, соотношение цены и качества было не лучшим. Моя бы воля, я бы ей…

И она не желала никаких предметов, не хотела, чтобы вокруг нее что-то было, «в особенности ваши современные безделушки, — говорила она, — ваши дизайнерские выверты, ваши дурацкие последние писки, которые так миленько смотрятся»! Я попытался пробиться к нему. С мужчинами мне удается без всякого нажима добиться своего, они не только ничего в этом не понимают, но им на все наплевать. Она встала стеной. И тогда мы разругались. Ну, то есть я на нее разозлился. Больше того, она переманивала моих рабочих. Когда я отказался иметь с ней дело, двое моих парней уперлись и заявили, что намерены закончить то, что начали, вот этот стол, и потом помост для постели, и потом вот этот гардероб, который она хотела сделать во всю стену, так, чтобы, стоило его закрыть, и он делался невидимым! Они — представьте! — находили, что она неплохо соображает для непрофессионала. Луиджи даже будто бы сказал — по словам краснодеревщика, — что послушать, как меня осадили, для него бальзам на душу, слишком много раз за пятнадцать лет ему самому хотелось это сделать, но он не решался, потому что должен зарабатывать себе на хлеб! Боже правый, можно подумать, я их угнетаю!

Слава тебе Господи, Сиффры никому обо мне не говорили — ни хорошо, ни плохо. Тролли вся эта история показалась предельно смешной, он веселился как ненормальный. Ну и пусть веселится, мне не жалко! По мне, так она редкостная зануда!

Вопрос: Она не знала, чего хочет?

Ответ: Вот именно что знала. А в моей работе смысл есть только в противоположном случае. Понимаете, она обесценивала нашу профессию!

Карточка Луиджи Сцеволы, специалиста по облицовке и установке сантехнического оборудования:

— Настоящая дама. Я потом еще раз на нее работал, два года тому назад, когда они решили переделать ванную, потому что им все труднее становилось вылезать из ванны. Особенно ей. И тогда я им сварганил такую утопленную в полу штуку, а в стенки вделал ручки, чтобы выходить из воды, я даже под душем такие пристроил, представляете!

Она смеялась: «Вот, — говорила, — Луиджи, голубчик, я разваливаюсь на части, только бы мне не рассыпаться окончательно, что же тогда станет с ЖС?»

Что у них вышло с Бри-Ронсе? Ну, он ее и достал! Во-первых, он деньги заколачивает на всяких финтифлюшках, а финтифлюшки были совершенно не по ее части! Он хотел всучить ей современные картины, уверял, что они очень высоко ценятся. Такая гадость! И еще вазы, и всякие декоративные штуки. А она отвечала, что у нее есть все, что надо, и даже более того! Но это шло вразрез с его планами. Она смеялась: «Я, знаете ли, за семьдесят лет успела разобраться в том, в какой обстановке представляю свою жизнь! Я хочу, чтобы у меня в доме были голые стены и редкие — то есть немногочисленные — предметы мебели. В молодости меня окружал сплошной Людовик XV, коллекции черепашек, от мала до велика, и неизменные пыльные аспидистры,[35] от которых я чихала! Слава Богу, ЖС выбил из моей головы всякие фантазии подобного рода, и я совершенно не намерена вашими стараниями опять погрузиться в это болото! Я разгульно прожила молодость, дорогой друг, и теперь скорлупа мне ни к чему!»

Видели бы вы этого «дорогого друга»! Рожа у него стала — нарочно не придумаешь. Он выпрямился во весь свой немалый рост — ну, никак не меньше метра шестидесяти! — отставил толстую задницу и начал метать молнии. А я только радовался. Он, конечно, хорошо платит, ничего не скажешь, но эта ненормальная здорово его достала! И потом, знаете, вы не думайте, он никого не любит, ни мужчин, ни женщин, только одного себя, и все.

Карточка Клементины Ле Гуан, домашней прислуги:

— Секреты? Ну, вы даете! У них нет никаких секретов. Он работает, как вол, бывает, что и всю ночь. Утром я застаю его в точности как оставила, ему всякое такое уже не по возрасту. Я ему твержу, что он меня пугает прям до ужаса. Я говорю: «как мой внук», а он смеется, потому что ему кажется, будто такого и быть не может.

Ну, ладно. Я их знаю, по крайней мере, лет тридцать. Они приехали сюда в шестидесятых, мне было лет двадцать пять — двадцать восемь, и я искала работу на весь год. В туристский сезон, понятно, работа была, но без особой радости. Спешка, усталость, клиентов тьма! Знаете, люди глупы, похоже, у меня были все шансы… Иногда мне очень хотелось набить морду этим курортникам за всю ту чушь, которую они несут, почесывая облезающий загар! Мне здесь хорошо только зимой: становится пусто, и пейзаж даже не печальный, наконец-то можно увидеть, как выглядят наши края. Знаете, я понимаю, что ему здесь нравится. Именно здесь он пишет свои книги, не где-нибудь еще, и на то есть причина, вам так не кажется?