Маленькие пташки - [20]

Я сознавала, что мы с иллюстратором совсем одни в пустом здании в его мастерской. Мне было грустно оттого, что Стивен не понял моего желания стать женщиной. Я совсем этого не боялась, но с каким-то фатализмом желала найти кого-то, в кого могла бы влюбиться.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал он, — но для меня все это не имеет ни малейшего значения, если только женщина сама не хочет меня. Я никогда не мог заниматься любовью с женщиной, которая меня не хочет. Когда я тебя впервые увидел, то подумал, как прекрасно было бы стать твоим первым мужчиной. В тебе есть нечто такое, отчего мне кажется, что у тебя впереди много любовных историй. И мне хотелось бы быть первым. Но только если ты сама этого захочешь.

Я улыбнулась:

— Именно это я и подумала. Это может произойти, только если мне самой захочется, я же этого не хочу.

— Тебе не следует придавать этой первой уступке слишком большого значения. Я считаю, что все это было придумано людьми, которые хотели сохранить своих дочерей для замужества, предполагая, что мужчина, который первым ею овладеет, будет иметь над ней полную власть. Мне это кажется предрассудком, который был придуман, чтобы предостеречь женщин от беспорядочных связей. На самом же деле все обстоит иначе. Если мужчина сможет заставить женщину полюбить себя, если он сможет возбудить женщину, то она будет к нему привязана. Но этого невозможно достичь, просто сломав ей целку. На это способен любой мужчина, но женщина останется при этом неразбуженной. Тебе известно, что многие испанцы именно так берут своих жен и имеют от них множество детей, но никогда не доставляют им сексуального наслаждения, исключительно для того, чтобы быть уверенными в их верности? Испанец уверен, что наслаждение нужно оставлять для любовницы. В сущности, когда он видит, что женщина получает удовольствие от секса, у него сразу же возникает подозрение в ее неверности и даже в том, что она проститутка.

Много дней я жила под впечатлением слов этого иллюстратора. Потом передо мной встала новая проблема. Наступило лето, и художники выезжали за город, на побережье, в разные глухие места. У меня не было денег, чтобы последовать туда за ними, и я не была уверена, что у меня там будет достаточно работы. Как-то утром я позировала иллюстратору по имени Рональд. Потом он завел граммофон и пригласил меня танцевать. Во время танца он сказал:

— Почему бы тебе на некоторое время не поехать со мной в деревню? Там тебе будет хорошо, у тебя будет много работы, а я оплачу твое путешествие. Там очень мало хороших натурщиц. Я уверен, что у тебя будет много работы.

И я согласилась. Я сняла маленькую комнату в крестьянском доме. Потом я отправилась навестить Рональда, который жил несколько поодаль в сарае, где соорудил огромное окно. Первое, что он сделал, увидев меня, — вдул мне в рот табачный дым. Я закашлялась.

— О, — сказал он, — ты же не умеешь вдыхать.

— Меня это совсем не интересует, — вставая, сказала я. — Какую позу мне нужно принять?

— О, — со смехом произнес он, — здесь мы не работаем так усердно. Тебе придется научиться немного развлекаться. Попробуй вдохнуть дым у меня изо рта…

— Но я не хочу этого делать.

Он снова рассмеялся и попытался меня поцеловать. Я отстранилась.

— Да-а, — произнес он, — похоже, что ты будешь для меня не слишком приятным компаньоном. Ты же знаешь, что я оплатил твое путешествие и здесь я совершенно одинок. Я рассчитывал, что мы с тобой очень приятно проведем время. Где твой чемодан?

— Я сняла комнату в доме вниз по дороге.

— Но я же приглашал тебя, чтобы ты остановилась вместе со мной, — сказал он.

— Я так поняла, что тебе хотелось меня рисовать.

— В данный момент мне нужна вовсе не натурщица.

Я приготовилась уйти.

— Знаешь, здесь не любят натурщиц, которые не умеют развлекаться. Если ты будешь так себя вести, никто не предложит тебе никакой работы, — сказал он.

Я ему не поверила. На следующее утро я принялась стучаться в двери всех художников, которых мне удалось там отыскать, но Рональд уже успел всех их предупредить. Поэтому меня принимали холодно, как человека, который пытается сыграть над другими злую шутку. У меня не было денег, чтобы вернуться домой и даже заплатить за комнату. Я никого там не знала. Место было красивым, в горах, но я не получала от этого никакого удовольствия.

На следующий день я предприняла долгую прогулку и возле реки наткнулась на избушку. Возле нее я увидела человека, который что-то рисовал, и заговорила с ним. Я поведала ему свою историю. Он не знал Рональда, но страшно рассердился и обещал помочь мне. Я сказала, что единственное, чего мне хочется, — заработать достаточно денег, чтобы я могла вернуться в Нью-Йорк.

И тогда я начала для него позировать. Его звали Рейнольдс. Ему было около тридцати — отшельник с черными волосами, очень мягкими черными глазами и ослепительной улыбкой. Он бывал в деревне только для того, чтобы купить еду, никогда не посещал там ресторанов или баров. У него была развязная походка, легкие движения. Большую часть времени он проводил в море — всегда на торговых пароходах, куда нанимался матросом, чтобы повидать далекие страны.