Маленькая торговка спичками из Кабула - [7]

Они обернулись и хором сказали мне: «Диана, ты видела, какая красивая индийская актриса?» — и показали мне фотографию Айшварии Рай, бывшей Мисс мира, которая стала звездой индийского кино. По телевизору постоянно показывают болливудские фильмы, в которых она играет. Все обожают эти слащавые комедии, в которых любовь всегда невозможна. Это, мол, ради нашего целомудрия!

У меня было непреодолимое желание поспорить. Меня тошнило от их легкомыслия. Хотя в глубине души мне хотелось быть, как они, веселой и беззаботной. Но не сегодня. Я ответила загадкой: «Не вижу я ничего красивого в этом уродливом мире». Признаюсь, это звучало немного смешно. Но это было то, что на самом деле в тот момент я думала.

Они сделали вид, будто ничего не произошло, и снова заговорили о последнем модном сериале или о ведущем Хопа — музыкальной программы на «Толо-ТВ» — и о его коротко остриженной челке. Я оставила свои переживания при себе. Дома я не стала есть. Мне кусок в горло не лез, хотелось плакать. Электричества в тот вечер не было. Нам не на что купить генератор, который может сохранять электричество еще несколько часов. Генератор и бензин — это роскошь для богатых. Я зажгла газовую лампу и принялась читать свой учебник французского. Это был урок, посвященный цветам. А мой день, он, должно быть, бесцветный: в нем нет ни красок, ни надежды. Начались погожие дни. После такой суровой зимы я очень ценю это ободряющее тепло. С апреля по июнь жара еще выносима. Но в июле, августе и сентябре она становится удушающей.

Официально весна начинается 21 марта. Это праздник Навруз, персидский Новый год. Жизнь в стране замирает на три дня. Правительство обеспечивает нас электричеством. По традиции дома и улицы должны украшаться светящимися гирляндами. В эти радостные дни семьи собираются, чтобы вместе поужинать и подарить друг другу подарки. В тот год папы с нами не было. Праздник потерял весь свой вкус. Мама пошла к своим двоюродным братьям и сестрам и к богатым родственникам, а мы остались дома. Она всегда найдет предлог. На самом деле она нас не показывает, потому что не хочет, чтобы нас знали в лицо. Никто не должен догадываться о том, что мы работаем на улице. Кабул — деревня, по которой быстро разлетаются слухи, здесь «А что об этом скажут люди?» — национальный вид спорта. Я очень обижаюсь, особенно на эту ветвь нашей семьи, — они настолько богаты, что предпочитают прикидываться, будто не замечают, что мама всегда приходит одна и с пустыми руками. Снова ложь. А еще начало весны — это поездки в Гуль-Дара, родную деревню моих родителей в долине Шамали. Светит солнце. Легкий ветер освежает уже горячий воздух. Так радостно мне бывает только тогда, когда я знаю, что мы скоро поедем в Гуль-Дара. Мы увидим дедушку. Мы не виделись уже полгода. Мама велела нам надеть чистую одежду. День начался волшебно. Я причесала Шукрию, а то у нее волосы уже почти свалялись в колтуны.

Она немного сопротивлялась, но теперь вместо бесформенного пука волос у нее на голове длинная черная коса. Билал, мой добрый Билал, он всегда рад чем-нибудь помочь. Он пошел за термосами с чаем, слишком тяжелыми для маленьких ручек восьмилетнего мальчика. В глазах его была радость, наша общая радость — наконец мы на несколько часов уедем из Кабула.

Фархад и Фавад, мои старшие братья, пошли за микроавтобусом, который им одалживали в школе, где они оба преподавали английский. Они всегда найдут, на чем сэкономить. Остается только за бензин заплатить. Фархад немного нервничает, потому что бензин опять подорожал. Он говорит, что это из-за войны между Ираком и США. Мой брат всегда рад покритиковать американцев. Но я-то знаю, что втайне он мечтает эмигрировать в Штаты. Он мне однажды рассказал, что пытается получить «зеленую карту». Но я тогда не поняла, о чем речь. А на следующий день я спросила, что это такое, у одного из своих покупателей. И очень расстроилась, когда поняла, что Фархад хочет уехать. Это наш с ним секрет. Он мне об этом больше никогда не говорил, а я не решалась спросить, как обстоят дела с этой самой картой. Но если однажды Фархад уедет, мой мир рухнет. Это единственный мужчина, который остался в нашей семье. С нами он бывает очень строгим, но он всегда справедлив. Если сейчас мы все ходим в школу, то это только благодаря ему.

Мой брат за рулем мини-автобуса: он играет в автородео. У нас почти нет правил дорожного движения. Правила за тем, кто лучше водит. Кроме «Тойоты Короллы», других марок у нас практически нет. «Тойоты Короллы» надежные и не очень дорогие, да и запчасти к ним найти нетрудно. Их привозят к нам по частям, поэтому на базаре за какой-нибудь шторкой всегда прячется несколько магазинчиков, где можно купить фары или оси. Машины, как правило, собраны кое-как, поэтому рассчитывать лучше не на механику, а на скорость реакции водителя. На избитых дорогах машины играют в какую-то сумасшедшую гонку. Они ездят очень быстро, как будто в погоне за временем. Задевают друг друга, чуть не опрокидываются, пытаясь уйти от столкновения, резко тормозят и подпрыгивают на колесах. Они мнут облицовку, переворачиваются, иногда падают в овраги. Это и есть афганская вера в судьбу, Ишаллах — на все воля Божья. Автомобильные аварии — причина большинства смертей в Афганистане.