Маленькая повесть о большом композиторе, или Джоаккино Россини - [80]

С мая по сентябрь 1832 года в Париже свирепствовала эпидемия холеры. Семья Агуадо настояла, чтобы Россини все это время жил с ними вдали от столицы. Отсутствие маэстро опять дезорганизовало работу «Театр Итальен» в не меньшей степени, чем холера. Директора буквально стонали, засыпали композитора письмами с просьбами поскорее вернуться. Однако их надеждам не суждено было сбыться. Вскоре после возвращения в Париж Джоаккино тяжело заболел. И как ни удивительно, эта болезнь принесла в его жизнь… счастье! Отношения с Изабеллой Кольбран уже давно стали напряженными, супругам было трудно вместе. Взбалмошный характер бывшей примадонны с годами стал просто невыносим. Недаром Россини постарался оставить ее в Болонье, но там начались ее ссоры с Виваццей. Старый Джузеппе всегда был остер на язык, в карман за словом не лез, и их перебранки порой доходили до обид и оскорблений. Жалобы старого отца летели в Париж к сыну, внося в его жизнь ощущение неустойчивости и досады. Тем временем на курорте он познакомился с молодой очаровательной особой, которую звали Олимпия Пелисье. Общество новой знакомой доставляло массу положительных эмоций. И вот болезнь композитора расставила все точки над «i». Олимпия вызвалась быть сиделкой при больном, окружила его нежной заботой и комфортом. Молодая женщина обладала мягким, покладистым характером, ее спокойная женственность предстала перед Джоаккино в ореоле милосердия. И восторженная душа Россини, только что перешагнувшего порог своего сорокалетия, подобно вновь проснувшемуся вулкану, вдруг воспламенилась страстным чувством к своей милой врачевательнице. И он ей посвящает свою кантату «Жанна Д'Арк», написанную в те дни.

Довольно скоро композитор был на ногах и даже приступил к своим театральным делам, но болезнь слишком измотала его. Врачи настоятельно советовали отдохнуть, подышать воздухом родины. Выполнить их пожелания он смог только летом 1834 года. В Болонью маэстро отправился вместе с Северини и Робертом, которые хотели пополнить в Италии свою труппу и репертуар. Два месяца, проведенные на родине, были для Россини как глоток воды в знойной пустыне, они пролетели на одном дыхании, но и принесли с собой нужный отдых.

Надо сказать, что в эти годы Россини мало занимался композиторским творчеством. Театральные заботы полностью поглощали его время и внимание. Недаром директора плохо чувствовали себя в его отсутствие. Никто не умел так искусно контактировать с самыми различными людьми, никто не мог так умело проникнуть в суть театрального процесса, никто не обладал таким неоспоримым авторитетом у певцов, хористов, оркестрантов или рабочих сцены. За время своего управления «Театр Итальен» в Париже Россини привлек к сотрудничеству таких композиторов, как Беллини, Доницетти, Меркаданте. Маэстро обладал особым чутьем на таланты. Распознать, поддержать, дать им дельный совет – вот был основной принцип его деятельности. Но Джоаккино никогда об этом не говорил, просто он не мог поступать иначе. Его тонкий вкус и точность суждений стали общеизвестны. К нему прислушивались и в артистическом мире, и в высшем свете, представители которого наперебой приглашали композитора на свои вечера. Острые шутки и справедливые суждения маэстро приятно будоражили натянутую атмосферу великосветских приемов. Однако Россини всегда все умел преподнести с такой элегантной непринужденностью, что это никогда не шокировало окружающих. Но когда Джоаккино оказывался в кругу единомышленников, сколько же подкупающей простоты было в его общении, сколько тепла и доброты излучал его внимательный взгляд!

Враги композитора распускали слухи об этом якобы ко всему и всем безразличном бездельнике, нежащемся в лучах былой славы. Но дела и поведение маэстро напрочь опровергали эти слухи. Действительно, ежедневный моцион (так рекомендовали врачи) по парижским бульварам этого респектабельного господина мог ввести в заблуждение непосвященных. Одетый «с иголочки» и всегда с большим вкусом, располневший, но оставшийся элегантным, с портретом Генделя в булавке и щеголеватой тростью с замысловатым набалдашником, Россини небрежно фланировал по Парижу, вызывая восторженный шепот узнавания и почтительные приветствия. Нередко Россини приходилось остановиться, встретив какого-нибудь знакомого. Однако прохожие продолжали оказывать композитору восторженные знаки почтения, не замечая его собеседника. Но мало кто знал о бесконечной отзывчивости прославленного композитора и о том, что практически ни одна подписка для помощи обездоленным не обходилась без его участия. И о том, сколько энергии он вкладывал в постановку талантливых произведений своих молодых коллег, как радовался их успеху. В то время Россини сблизился с Винченцо Беллини, которого считал исключительно талантливым. Вопреки прогнозам некоторых скептиков, он предсказывал блестящий успех сочиненной для Парижа опере «Пуритане». При этом благосклонно анализировал успехи и промахи молодого композитора. После успешной премьеры «Пуритан», радостно сообщая общему с Беллини другу – адвокату Филиппо Сантоканале – о блестящем успехе оперы, отмечает ее достоинства и тут же дает совет: «В этой партитуре есть значительные успехи в области оркестровки, однако ежедневно советуйте Беллини не слишком обольщаться немецкой гармонией и всегда полагаться на свой счастливый природный дар создавать простые мелодии, полные истинного чувства».